Маргарита Гремпель - Рондо

– Ты топишь самого себя сам, – и подмигнул ему одним глазом. – Ты выдаешь нереальные события за действительность. Зачем ты сам себя загоняешь в тюрьму. Ты должен говорить правду! Доказывать свою невиновность в произошедших обстоятельствах. В материалах дела нет ни одного косвенного и прямого доказательства сопричастности тебя и твоих действий в совершенном преступлении. Показания мальчишки, друга убитого, которые он дал на тебя, нужно не раз еще проверять и проверять. Завтра мы вынесем постановление о незаконном твоем задержании и аресте. Но ты не должен сам себя сажать в тюрьму. Оговаривать себя и лгать. Сейчас не 37-ой год. Нам, в первую очередь, необходима – правда!

Горелый сразу сообразил и скумекал, на что намекает комитетчик. Но никто из них в тот момент не думал и не знал, что Кусматов не только их слушает, но и пишет на цифровой носитель. По закону этого делать нельзя. Здесь та самая комната, где подследственные встречаются с адвокатами. Но опер Кусматов слушал всех…

Приемы эти, незаконные, знал и тоже использовал и сам Миша. Но он не задумывался сейчас, что предает и подставляет весь уголовный розыск…

На следующий день Горелого освободят. А Кусматов продолжит собирать материалы и доказательства на Горелого о причастности его к преступлению, как главного подозреваемого в убийстве. Из всех своих оперативных источников подполковник уже собрал информацию, как и за что тот убивал невиновного мальчишку, как душил, словно дворовую собачонку, хладнокровно и демонстративно на глазах своего друга.

Мишаня и его начальник – «плюшевый медвежонок», чтобы подстраховаться и окончательно запутать следы подлого предательства, по договоренности с руководством (с прокурором и судьями уже само собой все порешали) назначили вести дело следователю Зеленскому. Молодой мальчик, у которого от недоразвитости, или по другим гормональным причинам, не росли ни усы, ни борода. И он в двадцать два года еще не брился, и оставался похожим на ученика 7-го класса.

Зеленский рванул с места в карьер. Он решил, что ему предоставили возможность отличиться. На самом деле таких людей использовали определенно из-за тупости. Все долго гадали, как он окончил институт, как попал в следственный комитет, ровно до той поры, пока его не заберут в Москву следователем по особо важным делам. Такие связи должны были быть в очень высоких кругах. Но когда он прибудет на место, одни в нем увидят олуха царя небесного, а другие – шута горохового. Ему отпишут 150 томов уголовного дела о коррупции, чтобы, если, надо будет, его развалить, его развалят… Сейчас он из последних сил пыжился. Открыл дверь в кабинет к Кусматову и безапелляционно заявил:

– Я теперь возглавляю следственную группу по убийству… – тут он забыл фамилию убитого и пробормотал: – …мальчика. Мы сейчас выезжаем на новый осмотр места происшествия! Подполковник, соберите людей!

Кусматов взорвался. Видя глупый цинизм, заорал:

– Ты!?.. Ты?!.. Ты?!.. – заикаясь от злости, он лишь только шипел: – Не следователь… Ты следо… следо… – ему хотелось завершить окончание крепким русским матом, но он с трудом удержал себя, потому что в кабинете присутствовало много офицеров полиции, в числе коллектива оказался и я, выдавил: – следопут!

Я снова возвращаюсь к разговору с девочкой в мае 2016-го года.

– Вы видели у него мужские половые органы? – я пытался как можно мягче и деликатнее обозначить тему. Все-таки передо мною сидел ребенок. Хотя девочка казалась взрослой, умной и смышленой. В таком возрасте в дореволюционной России нередко девочек отдавали замуж, они признавались бракоспособными. Я сам нередко давал заключения девочкам 14-ти лет, что они достигли половой зрелости. Сейчас я надеялся, что свидетельствуемая меня выведет на термины и обозначения по предмету нашего разговора. Но она снова испуганно смотрела в сторону матери, молчаливо спрашивая, о чем ей говорить. Мать от происходящего заметно нервничала и решила поставить дочь на правильный путь, но получилось грубо:

– Говори! Что ты ждешь? Дура, что ли?! Говори, как следователю рассказывала!

– Вы знаете, чем отличаются мальчики от девочек? – наводил я на термины и медицинские понятия, которые должны прозвучать из ее уст. Я надеялся, что она скажет хотя бы на языке ее представлений и познаний. Но именно сама. Ведь она об этом что-то уже знала. И должна иметь хоть какое-то маломальское представление из общения с подружками или, быть может, с матерью. И я еще надеялся, что она могла уже и прочитать в энциклопедии полового воспитания для подростков.