Кристина Котельва - Виновен наполовину

– А что чудится-то? А может и не чудится вовсе? – С нарочито зловещей интонацией произнёс доктор и засмеялся. – Кхе-кхе, пардон, не вовремя. Ну, так с чего всё началось? Нервничаешь опять поди, вот и чудится? Так-то давно тебя не было. Чё, совесть мучает?

Михаил Борисович пожал плечами.

– А чё она тебя мучать-то должна? Обязательства ты все вроде выполнил: алименты выплатил, имущество разделил, так что насладись жизнью, учись расслабляться, в конце концов, а то скоро язву заработаешь, тьфу, тьфу, тьфу, – сплюнул через левое плечо и постучал по столу доктор, взял молоточек и подошёл к Михаилу Борисовичу.

– Следи за молотком и выполняй все мои указания, если вдруг голова закружится, сразу говори! – Подмигнув по-дружески, сказал доктор.

– Кошмары снятся, мигрень дикая, – отвлекая взгляд от молоточка, продолжал жаловаться Михаил Борисович. – Нервно как-то все. Может, я и правда… потихоньку того? – Он покрутил указательным пальцем у виска и присвистнул.

– Да нет, Миш, всё с тобой должно быть нормально. Рефлексы в норме, внимание чуть рассеянное, но это сейчас, просто ты не о том думаешь, вот и отвлекаешься. В целом, не все так и плохо, как ты думаешь. Сейчас таблеточки выпишу, курсом пропьёшь, только курсом, полностью, понял? – С укором посмотрел он на Михаила Борисовича. – А то знаю я как вы все лечитесь, а потом слухи распускают, что врач не помог, а ведь пациенты сами не долечиваются до конца, не выполняют элементарных рекомендаций, а виноват доктор. Так что, Миша, ответственно, пожалуйста, отнесись, – говорил Биродзэ, ставя печать на рецепте. – Миш, рецепт не забудь, вот, ложу его тут…

– Кладу, – тут же перебил его Михаил Борисович.

– Да кладу, кладу, конечно, кладу, вот, видишь, и внимание у тебя в норме. Так что, давай, дружище, – вставая из-за стола и протягивая руку с рецептом, направился он к Михаилу Борисовичу.

– Спасибо, Гриш, что нашёл для меня время в своём сумасшедшем графике, – довольный собственным каламбуром, рассмеявшись, договорил Михаил Борисович, пожал руку доктору, обнял его на прощание, и они разошлись.

По пути Михаил Борисович заскочил в центральную городскую аптеку, вручил провизору рецепт и взамен получил спасительную пачку препаратов и с необъяснимым спокойствием и уверенностью направился в сторону своего посёлка.

Дома его ждала Каштанка, она скребла лапами дверную коробку и громко лаяла, пока хозяин загонял автомобиль в гараж и закрывал ворота. Михаил Борисович немедля выпустил рвущуюся на волю собаку, и та с визгом стала на него прыгать, стараясь лизнуть его прямо в лицо. Михаил Борисович прикрывался руками от неё и громко смеялся. Напрыгавшись, она рванула по каменным дорожкам на участке, огибая клумбы с цветами. Пока любимица резвилась, хозяин взял секатор и нарезал гладиолусов. Некоторые уже успели раскрыть свои яркие бутоны. Зажглись уличные фонари. Их тут же облепили мелкие мошки и стали кружить вокруг них.

Михаил Борисович вошёл в прихожую и не стал закрывать входные двери, дожидаясь Каштанку. Он включил свет, но, опомнившись, тут же его выключил. Мысль о том, что эта мошкара рванёт сейчас к нему на огонёк заставила его передёрнуться.

Не разуваясь, на носочках, он пробрался в гостиную, чтобы сменить цветы. В гостиной мерно стучали часы, а уличный фонарь с параллельной улицы частично освещал камин с полкой. Михаил Борисович положил свежие цветы на камин, взял вазу с увядшими и всё так же на носочках пошёл на кухню. Он вытащил старые цветы и вылил из вазы слегка затхлую воду, сполоснул её и налил свежей. Мельком бросил взгляд на отслуживший букет… В пальцах что-то закололо, руки слегка онемели, и он выпустил из них вазу на пол. Раздался громкий звук, ваза разлетелась на мелкие кусочки по всей кухне. В голове звучал голос садовника: «Цветы, говорю, когда научитесь срезать так, как я вас учил? Не драть, как мародёры, а срезать наискосок! Не драть… а срезать!..» Перед Михаилом Борисовичем лежали увядшие цветы, сорванные с кустов варварским способом.

– Кто? Кто-о-о? – Кричал Михаил Борисович и вертел головой в разные стороны. Он схватил цветы, понесся к входной двери и вышвырнул их за порог. На его крик примчалась с улицы Каштанка и мигом юркнула в дом. Михаил Борисович с грохотом захлопнул входную дверь. От сильного удара было слышно, как в некоторых местах посыпалась штукатурка. Но дверь не слушалась, она ударилась о косяк и вновь распахнулась, Михаил Борисович с ещё большей силой попытался захлопнуть её, но она опять открылась. Он зарычал, словно зверь, прижал её одной рукой и наконец закрыл на ключ. Каштанка бегала и беспрерывно лаяла, иногда даже взвизгивала от громких звуков.