Алексей Борисов - Седьмого в тринадцать

– Бывалый, кажется, – заметил Николаев.

Грибков, не меняя темпа, шагал навстречу неизвестному. На глаз, их разделяло метров двадцать пять или чуть больше. По всем четырем сторонам пруда гуляло или направлялось по своим надобностям человек десять, не более, включая обоих конспираторов.

Случай с карточным проигрышем обернулся такими последствиями, что Владимир Богданович Грибков от стыда готов был сквозь землю провалиться. Майор Савельев из 2-го батальона, к которому он обратился за советом, специально направил его в Особый отдел госохраны, чтобы не позориться перед своей, военной контрразведкой. Но грязная история всё равно дошла до нее, и теперь уже ничего нельзя было изменить.

Почему он не отверг предложение этого Юрия Евгеньевича, против которого сел тогда играть в «Дрездене»? Во-первых, чего греха таить, был сильно пьян. Именно в тот раз спиртное почему-то оказало на него тормозящее воздействие. Во-вторых, Юрий Евгеньевич был крайне учтив и обходителен: пригласил выйти покурить, когда обнаружилось, что Грибков не сможет немедленно рассчитаться с ним, убеждал не волноваться. В-третьих, этот пронырливый чёрт прозрачно намекнул на свои связи с сильными мира сего, которые, дескать, вовлечены в тайное общество.

Если же совсем честно, то боевой капитан, участник еще Второго кубанского похода 9 9 Второй Кубанский поход Добровольческой армии в июне-ноябре 1918 г. завершился разгромом Северокавказской Красной армии и ликвидацией власти большевиков на Кубани, Ставрополье и в Черноморской губернии. , в ту минуту попросту растерялся. Быть под огнем неприятеля, вести за собой роту, не кланяясь пулям, было для него не в диковинку. А вот играть в мутные шпионские игры, да еще когда в голове гудит, как при артиллерийской канонаде…

В Особом отделе вроде бы вошли в его положение. Задача, как ее сформулировали там, представлялась легкой. Повстречаться с монархистом, не привлекая постороннего внимания, обменять конверт на расписку и сразу отбыть обратно в казарму. Всё остальное, как уверяли его сыщики, они сделают сами.

Лихого преферансиста Грибков узнал метров за двадцать. Тот прикрывал уши и щеки воротом пальто, обе руки прятал в карманах. «Замерз. В окопах не сидел, наверное», – подумал капитан.

– Здравствуйте, Владимир Богданович, – вежливо сказал мастер карточного боя, когда дистанция между ними сократилась до двух метров.

– Здравия желаю, – Грибков постарался придать своему голосу некое радушие.

– Принесли то, что обещали?

– А вы?

– За меня не беспокойтесь, пожалуйста, – дал понять преферансист.

– Покажите, – хрипло потребовал Грибков.

– Простите, но только после вас.

Повисла пауза.

«Ах ты, хлыщ салонный. Тайное общество у него. В революцию опять играете? Мало вам февраля!» – капитан, чьи предки были крепостными в Нижегородской губернии, внезапно закипел ненавистью к зажравшейся аристократии. Какое-то темное чувство поднялось в нем, человеке в целом незлобивом и законопослушном, для которого служба была образом жизни, а карты… что ж, карты оставались единственной мелкой слабостью.

– Что он делает, наш капитан, а? Нет, ну что он делает?!

Подполковник Николаев отнял бинокль от глаз и повернулся к Ушакову.

– Не понимаю…

Старший агент Епифанов среагировал живо.

– Господа офицеры, попрошу за мной.

План, утвержденный в Особом отделе, явно рушился. Грибков и неизвестный в пальто с поднятым воротником проговорили в общей сложности минуты полторы. При этом капитан и не подумал достать конверт, а его собеседник по-прежнему держал в карманах кисти рук. То, что произошло потом, едва не ввергло всех в ступор.

Оба, Грибков и предполагаемый заговорщик, прекратили беседу и вместе двинулись в сторону Малого Козихинского. Теперь, действительно, надо было спешить. Жандармский опыт заранее подсказал сотрудникам государственной охраны хотя бы вчерне предусмотреть разные варианты развития событий.

Конечно, к операции были привлечены не только «дворник» с Епифановым. В улицах и переулках, выходивших на Патриаршие пруды, дежурило еще по паре агентов в штатском, а около наблюдательного пункта стоял экипаж на санном ходу, с плотным кожаным верхом, который полностью скрывал седоков. Извозчики от Особого отдела также ожидали команды чуть дальше на Малой Бронной и в Большом Патриаршем переулке.

– В Козихинском есть наши, – бросил Епифанов, когда он и контрразведчики бежали к санному экипажу.