Нана Рай - Расшатанные люди

Да. Илья тщательно замел следы. Даже красная коробка из-под обуви. Юлиана ведь так редко заходила в его темную комнату из-за клаустрофобии. Один шанс на миллион, что она наткнулась бы на нее. Но в тот день…

– Может тебе не стоит вспоминать? – хриплый голос Ильи нарушает уединение Юлианы. Он стоит в дверях, зажав под мышкой бутылку вина. – Многие люди продали бы душу за шанс стереть из памяти такое горе. Я, например.

– Для горюющего ты слишком хорошо выглядишь, – то ли с иронией, то ли с недоумением произносит Юлиана.

Илья и правда выглядит первоклассно в сером костюме-тройке, хотя и видно, что он уже не первой свежести.

– Ты многое не замечала, – Илья достает два бокала и разливает красное вино.

Судя по этикетке – дорогое удовольствие, но Юлиана так редко пьет спиртное, что различает его лишь по цветам и крепости. Остальное – букеты вкусов, выдержка, названия марок – для нее все равно, что для балетмейстера инженерные термины.

– Не чокаясь, – он ставит перед ней полный бокал и залпом опустошает свой.

– Лихо. Это кто из нас страдает из-за того, что он ни черта не помнит?

– К сожалению, не я, – с кривой усмешкой выдавливает Илья.

Садится напротив, но избегает смотреть на фотографии, а лицо такое же бледное, как и вчера вечером.

– Евгений звонил. Говорил, ты ходила к гинекологу, и та не оправдала твоих надежд.

– Не хочу об этом думать. Нет ничего хуже, чем когда тебя жалеют чужие люди. Равнодушие скрывают под вымученным состраданием. Хотя она была достаточно искренна… – Юлиана делает глоток вина и медленно перекатывает его по языку. Интересно, какой эффект на нее возымеет спиртное поверх литра крепкого кофе на голодный желудок?

– Хорошо. А о чем ты хочешь поговорить?

– Об аварии, – Юлиана впивается в него взглядом. – Расскажи, как это было? Куда мы ехали? Несмотря на прорву доказательств, я все еще не верю. И не знаю, хочу ли поверить.

– Хорошо, – Илья кивает так серьезно, будто соглашается продать почку. – Закрой глаза и слушай мой голос. Это то, что знаю я. Многое так и осталось неизвестным. Что-то ты забыла, или не хотела вспоминать.

– Ну, что ж… – Юлиана опирается спиной о стену и послушно закрывает глаза. – Добивай меня.

– Был поздний вечер…

Голос Ильи звучит мягко и тихо. С закрытыми глазами он уже не вызывает у нее раздражения и злости. Наоборот. Хочется, чтобы он говорил и говорил, несмотря на то, что с каждым сказанным словом по телу пробегает озноб.

– Мы поругались. Ты все еще не могла прийти в себя после смерти отца. Он так скоропостижно скончался, и в тот день мы ругались с самого утра. Я даже уже не вспомню из-за чего. То я неправильно одел Зою. Потом ты опаздывала на работу… Не знаю. Причин было столько, и они были до такой степени мелочными и несущественными, что противно вспоминать. В общем… Поздним вечером, где-то в одиннадцатом часу, ты собрала Зою и решила отвезти ее к моей маме. Шел дождь ….

– К твоей маме? – Юлиана широко раскрывает глаза, вырываясь из гипнотического транса, куда ее ввел монотонным рассказом Илья. – Шутишь? Я уже не помню, когда мы в последний раз с ней общались. Кажется, на нашей свадьбе, – она фыркает.

– Ты утрируешь, – Илья наливает себе еще один бокал. Вина в бутылке остается совсем немного, а Юлиана сделала всего один глоток. – Вы общались, особенно, когда Зоя была жива. Но да, ты права. Ваше общение сводилось к скупому обмену любезностями. Но кроме нее в тот вечер тебе не с кем было оставить дочь.

– А почему я вдруг на ночь глядя решила отвезти… Зою?

Илья отводит глаза и потирает дрожащими пальцами переносицу:

– К концу дня мы разругались так, что Зоя долго плакала и никак не могла успокоиться, – он нервно выдыхает. – И я сказал… сказал…

– Ну же, не томи! – вырывается у Юлианы.

Илья переводит на нее затравленный взгляд:

– Что мне осточертела жизнь с истеричкой, и я лучше найду нормальную женщину, которая будет сидеть дома с ребенком.

От шока Юлиана молчит.

– Грубо, – замечает она. – Черт, допустим. И на чьей машине мы разбились? Но фото явно не мой купер.

– Это была моя машина, потому что твоя была в ремонте.

– Хм, – Юлиана вглядывается в фотографию с аварии.

Она ремонтировала купер? Боже, неужели ее память стерла все подчистую? Жуткие мурашки проскальзывают по запястьям и вверх, добираются до шеи, где окольцовывают холодным прикосновением.

– Но твоя мать живет за городом. Почему я не оставила дочь с тобой? И не уехала сама?