Ларс Кеплер - Контракт Паганини

Йона закашлялся от дыма, однако вошел в туалет и стал рассматривать разрушения. Киллер лежал неподвижно, на его лице была временная повязка из медицинской салфетки и марли. Из дыры от пули в черной куртке толчками выбивалась темно-красная кровь. Настенная аптечка лежала на полу, пластыри и медицинские салфетки валялись по всему помещению вперемешку с грязью и обломками белого кафеля. Стены покрывала сажа, плитка кое-где отвалилась. Кабинки разворочены, зеркала разбиты, вода из разорванных труб льется на пол.

В раковине лежали семь магазинов и пистолет «хеклер-и-кох». За унитазом виднелся пустой рюкзак из плотного черного нейлона.

Крики, испуганные голоса и отрывистые команды. Карл Манн вместе с врачами и санитарами «скорой помощи» вошел в туалет.

– Осмотрите его, – попросил Йона, кивая на ликвидатора. Санитары ремнями пристегнули раненого к носилкам.

– Он умрет в машине, до больницы не доедет… – и Манн закашлялся.

– Пусть с него не спускают глаз все время, пока он на территории посольства.

Манн взглянул на комиссара, кивнул и приказал одному из своих людей присматривать за схваченным преступником и передать его шведской полиции.

Густой черный дым клубился в коридоре, что-то громко гудело, трещало. Кричащие, задыхающиеся от кашля люди с испуганными лицами, пригнувшись, бежали по коридору. Манна вызвали по рации; он присел в дыму на корточки, коротко ответил: «Один человек еще остался, видимо, он на верхнем этаже», – и закашлялся.

Йона перешагнул через валявшуюся на полу дверь, подошел к запертому кабинету и взялся за ручку. Свет мигнул и погас. Дымный коридор теперь освещали только мечущиеся по стенам отсветы пламени, из дверного проема сыпались искры.

Что-то громко грохотало и скрежетало, как будто скручивался и рвался металл.

Йона встретился взглядом с Манном и жестом показал ему: отступай. Затем комиссар сжал пистолет и на несколько сантиметров приоткрыл дверь; вошел в кабинет, немного подождал, потом вгляделся в темноту.

Он увидел очертания мебели на фоне опущенных жалюзи. Слабое движение воздуха совсем близко к полу заставило Йону уйти с линии огня.

– Освободить помещение! – закричал кто-то у него за спиной.

Четверо пожарных с противодымным снаряжением пробежали по коридору; они рассредоточились и стали методично осматривать кабинеты.

Прежде чем Йона успел предупредить их, один из пожарных направил яркий луч фонарика в глубину кабинета; сверкнули два глаза, и испуганно залаял лабрадор.

– Теперь наша очередь, – сказал один из пожарных. – Сможете выбраться на улицу сами?

– Еще одного человека не хватает, – сказал Карл.

– Будьте осторожны. – Йона посмотрел молодому пожарному в глаза.

– Идем! – крикнул ему Манн.

– Я только взгляну кое на что.

Йона закашлялся, снова вошел в мужской туалет, посмотрел на кровь на полу и стенах, вбежал в одну из кабинок и рванул к себе черный рюкзак ликвидатора.

У Пенелопы дрожали ноги. Она стояла, уцепившись за ограду и глядя в асфальт, и пыталась подавить рвотные спазмы. Перед глазами то и дело возникала картина, виденная в туалете. Развороченное лицо, зубы и кровь.

Бронежилет был тяжелым, и Пенелопа села на землю, выпрямив спину. Звуки наплывали извне волнами. Выла сирена второй «скорой помощи». Полицейские орали друг на друга, то и дело трещали рации. Пробежали санитары с носилками. На носилках был человек из туалета. Лежал на спине. Лицо закрыто, на повязке проступила кровь.

К Пенелопе подошли Сага с медсестрой; медсестра объявила, что у Пенелопы шок, и набросила на нее одеяло.

– Это не он, – заплакала Пенелопа.

– Врач скоро вас осмотрит, – пообещала медсестра. – Но я могу дать вам успокоительное прямо сейчас. У вас все в порядке с печенью?

Пенелопа кивнула, и медсестра протянула ей синюю пилюлю:

– Проглотите целиком… Это ксанор.

– Ксанор, – повторила Пенелопа, глядя на пилюлю в руке.

– Успокоительное, совершенно безвредное, – пояснила медсестра и торопливо ушла.

– Я принесу воды. – И Сага двинулась к фургону.

У Пенелопы похолодели пальцы. Она опять посмотрела на свою ладонь, на маленькую синюю пилюлю.

Йона все еще оставался в здании. Полицейские продолжали выводить людей, все были в саже, задыхались от дыма. Потрясенные растерянные дипломаты собирались у ограды японского посольства, ожидая, когда их отвезут в Каролинскую больницу. Какая-то женщина в темно-синей юбке и кофте осела на землю и плакала навзрыд. Над ней склонился полицейский, обнял за плечи. Забормотал что-то успокаивающее. Один из дипломатов то и дело облизывал губы и вытирал руки платком, словно никак не мог ощутить себя чистым. Пожилой человек в измятом костюме и с окаменевшим лицом говорил по телефону. Военный атташе, рыжая женщина средних лет, смахнула слезы и, сомнамбулически двигаясь, попыталась помогать врачам. С отсутствующим взглядом она взяла пакет с кровезаменителем и держала его, пока санитары вели раненого. Мужчина с обожженными забинтованными руками сидел в наброшенном на плечи одеяле, держась за лицо. Потом встал (одеяло упало на землю) и медленно, как лунатик, пошел по асфальтовой дорожке вдоль ограды.