Алекс Миро - Геном - исцелённые

– В одном из них, я слышала, есть дверь, а за ней то, что они называют «Поле жизни», – ответила Эмма. – Что в других, я не знаю.

– Жуткое название, ей-богу, – поежился Артур.

Они огляделись по сторонам, но вокруг не было ни одного указателя. Оставалось только самим пройтись по сумеречным коридорам и заглянуть в окошки всех помещений.

В левом коридоре было всего четыре двери, и пропуск не отпирал ни одну из них. Эмма тщетно прикладывала его к датчикам, но те только пронзительно пищали «Отказано» и снова гасли. Артур, как самый высокий, заглядывал в смотровые окошки, но внутри было темно.

Во втором – среднем – коридоре они услышали крик. За дверью с табличкой «Виварий» вопило какое-то животное – то ли обезьяна, то ли попугай. Его зов о помощи стал пронзительным и жалобным, а потом стих. Все трое остановились как вкопанные, прислушиваясь. По спине Тобиаса пробежали мурашки, Эмма нахмурилась, Артур неодобрительно покачал головой.

– Не хочу знать, что это было, – сказал он. – Точно ничего хорошего.

– Может, оно просто легло спать. Вот и не орет больше, – робко предположил Тобиас.

Но тут же по коридору снова разнесся истошный вопль. Тот, кто кричал, закашлялся, захрипел и затих. Они постояли еще минуту, но больше ничего не услышали.

– Здесь держат подопытных животных, – грустно сказала Эмма. – Пошли отсюда.

– Не нравится думать, какой ценой достается наше выздоровление? – усмехнулся Артур.

– Мы ничего не можем с этим поделать. Какой смысл мучить себя бессмысленными рассуждениями, – отмахнулась Эмма.

– Может, однажды это закончится. Я видел в новостях, что в Китае проводят генетические эксперименты на напечатанных на принтере органах, – сказал Тобиас.

– Думаю, не все так просто. Влияние редактирования на весь организм никак не проследишь на печенке или куске ушной раковины. Эмма права, лучше просто пройти дальше и забыть про все это, – откликнулся Артур.

Дальше они шли в молчании, только Эмма что-то тихо напевала себе под нос. Когда ей становилось тяжело, на ум приходила простенькая мелодия. Каждый раз разная, но обязательно задорная и легкая, и она становилась для Эммы тем успокоительным средством, каким для других становятся мантры или молитвы.

Вернувшись почти до лифта, они свернули в последний, третий коридор. Справа была всего одна дверь. Эмма приложила пропуск к датчику, почти не надеясь попасть внутрь. Но на этот раз пропуск сработал. Мигнув зеленым, датчик запищал, и стальная глухая дверь без смотрового окошка отъехала в сторону.

Утопая в полумраке, едва различимые, перед ними на металлических столах выстроились батареи прозрачных емкостей, похожих на большие банки. Жидкость внутри мерцала зеленоватым светом. На потолке со щелчком одна за другой зажглись матовые лампы в затемняющих кожухах.

– Ночная подсветка, – сказал Артур. – Трудно что-то разглядеть.

– Посмотрите, сколько их тут! – ахнул Тобиас.

– Там есть что-то внутри… Подойдем поближе? – предложила Эмма, а сама уже двигалась по направлению к первому ряду.

Они вплотную приблизились к одной из банок. За толстым стеклом в мерцающем зеленом свете плавал скрюченный зародыш. Его круглая голова с просвечивающими сквозь тонкую кожу венами касалась крышки банки. Вместо пуповины от живота вилась прозрачная силиконовая трубка. Она тянулась до самой крышки и укладывалась в плотно пригнанный каучуковый разъем, выходила наружу и исчезала под столом. Артур наклонился, чтобы отследить путь трубки внизу. На полу, аккуратно сложенные в органайзеры, лежали десятки таких трубок, воткнутые в большую емкость с красной, похожей на кровь, жидкостью, непрерывно накачивающейся в трубки помпой.

Потрясенные зрелищем, Эмма, Артур и Тобиас шли от стола к столу, всматриваясь в одинаковые стеклянные темницы, внутри которых в заточении росли настоящие люди. Некоторые зародыши были еще совсем маленькими, похожими на съежившихся гусениц с отростками на месте рук. Некоторые – уже хорошо развившимися. Даже в полутьме можно было различить пальцы и бледные ногти, выпирающие кости лопаток, мягкий пушок на головах и округлые профили с задранными носами.

Тобиас постучал пальцем по одной из банок.

– Что ты делаешь! Прекрати! – одернула его Эмма. Ей было не по себе.

– Посмотри! Он шевелится! – громко шепнул Тобиас, глядя во все глаза на зародыш.

Артур тоже постучал по стеклянной стенке. Зародыш, а это была девочка, опять зашевелился, на этот раз задрыгал ножками, немного выгнул спину, словно отвечая на услышанный им звук.