Маттиас Эдвардссон - Не самые хорошие соседи

Он посмотрел на меня удивленно. Я обняла его, но он убрал мою руку.

О чем тут, собственно, жалеть? Если честно, то группу эту я ненавидела. Странно, что я вообще так долго выдержала среди ангелоподобных мамаш, уверенных, что их появившиеся в результате непорочного зачатия и кесарева сечения, вскормленные просекко отпрыски посланы с небес на землю, чтобы спасти человечество. На таких я вдоволь насмотрелась в Штатах.

Но если бы только эти «Мамашки». Если бы этим все ограничилось…

До катастрофы

Лето 2015 года

Первый раз в жизни я ждала ежегодный праздник на Горластой улице. Бьянка и Микки казались очень приятными людьми, и мне хотелось познакомиться с ними поближе. В том числе и ради Фабиана. Всю последнюю неделю он без умолку говорил о Вильяме и Белле.

— Они что, не придут? — спросил Фабиан, когда мы появились в саду Гун-Бритт и Оке через минуту после назначенного времени.

— Думаю, они вот-вот будут, — тихо ответила ему я.

В следующую секунду они действительно показались из-за угла. С цветами и коробкой конфет из разряда «подарить кому-нибудь при случае». Фабиан тут же увел Вильяма в сад. Оке постучал по бокалу и прочистил горло.

— Добро пожаловать в дом номер двенадцать, — провозгласил он. — Как прекрасно, что на традиционном и очень важном для нас празднике собрались обитатели всех домов нашего квартала. Мы с Гун-Бритт поступили немного неразумно, и все это, конечно, не ко времени, но нам нравится соблюдать традицию. В следующем году этот праздник пройдет уже в четырнадцатый раз.

По садовой лужайке пробежал легкий гомон, а Ула инициировал робкие аплодисменты.

— Да, и теперь из старых жильцов тут остались только я и Оке, — вздохнула Гун-Бритт.

— Старики и слабаки сошли с дистанции, — хохотнул ее муж.

Оке в своем репертуаре. Он же прекрасно знает, как много Бенгт значил для Фабиана.

— Может быть, нам всем имеет смысл по очереди рассказать о себе, — предложила Гун-Бритт. — Ведь к нам присоединились новые лица.

— Отличная идея, — поддержал Ула, который только что поздоровался за руку с Микки и Бьянкой. Это была их первая встреча.

— Я могу начать, — взял инициативу Оке и сразу застрочил как из пулемета: — Родился в сорок шестом, в один год с его величеством, сорок семь лет проработал на железной дороге, сейчас на пенсии. Двое детей, оба депортированы в столицу, пять внуков, одна жена. Вот эта. — Он ткнул пальцем в сторону Гун-Бритт.

— Эта? — рассмеялась она. — То есть я, да? Ну ладно, я так я. Я много лет сидела дома с детьми. Сюда мы переехали из Мальмё, когда они пошли в школу. Оке построил этот дом сам. — Она повернулась к мужу, который от ее слов стал как будто выше ростом.

— Впечатляет, — произнес Микки и тут же, отвернувшись к Белле, попросил ее не трогать цветы и садовые украшения.

Это я их предупредила. У Гун-Бритт и Оке все как в музее — смотреть можно, трогать нельзя. Маниакальный порядок во всем до последней мелочи. Фабиан однажды получил горький урок.

— Ну а когда дети выросли, — продолжила Гун-Бритт, — я пошла работать в супермаркет и трудилась там до пенсии. Нам с Оке всегда нравилось жить здесь, и мы очень ценим дружбу с соседями.

— Ничего важнее этого нет, — добавил Оке. — Маклеры всегда говорят о квадратных метрах, расположении, хорошей планировке и тому подобном. Но важнее всего — по-настоящему хорошие соседи. Как вы считаете, Бьянка? Вы ведь тоже маклер?

Бьянка замешкалась с ответом, но потом произнесла:

— Да, пожалуй, так. Соседи, без сомнений, очень важны.

Мы все посмотрели друг на друга, кивнули, улыбнулись и подняли бокалы.

Чистейшая фальшь, доморощенный театр. Интересно, Бьянка и Микки это заметили?

— Теперь ваш черед. — Оке махнул своим бокалом в мою сторону.

— Э-э-э… — Что бы такое им сказать, чтобы не выглядеть уж слишком нелепо? — Ну-у, меня зовут Жаклин, как вам всем известно.

— Вы давно здесь живете? — спросил Микки.

— Мы купили дом восемь лет назад, когда Фабиану было пять. Я десять лет жила в США, но, когда он родился, вернулась в Швецию.

— Она была фотомоделью, — сообщил Оке.

Я сделала глоток и посмотрела вдаль. На самом деле я должна гордиться своей карьерой, но знаю, что думают люди. Конечно, на многих это производило впечатление, но первое восхищение быстро сменялось презрением. Модель? Мы знаем, что это означает.

— Но моделью вы больше не работаете? — Вопрос Бьянки прозвучал скорее как утверждение.