Евгений Матерёв - Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers [litres самиздат]

Запахи вокруг вряд ли можно назвать приятными, но это уже не гарь. Факелы, коптящие арочные своды – только они напоминали о пожаре…

Ничего опасного Александр не заметил, но уже насторожился – повозка была в виде клетки.

Их поместили в клетку? Зачем?!

Александр огляделся. Рядом с ним стояли и мужчины, и женщины, в возрасте и совсем ещё дети. Все они застыли в ожидании. Плач ребёнка на руках матери усугублял общую картину – дикость какая! Даже во время пожара у людей не было таких напряжённых лиц.

Приглушённый гул толпы доносился до слуха Александра. Ощущение – будто они готовятся к выходу на футбольное поле.

Недавно с них сняли кандалы – кожа «не верила» этой свободе – и, как скот, согнали в этот узкий проход под трибунами. Голодные, оборванные, утомлённые… Они с волнением ждали своей участи.

Их телега была запряжена двумя лошадьми. На одной из лошадей был зачем-то посажен оборванец – такой же, как и все вокруг. Водя по земле плетью, рядом с ним стоял гладиатор и что-то объяснял ему. Наездник смотрел на бойца во все глаза, ловя каждое слово, обращённое к нему, и мелко кивая в ответ головой.

Наконец с улицы донёсся устрашающий сигнал труб. Расталкивая толпу, появились ещё несколько гладиаторов: как контрастировали они с окружающими – худыми и убого одетыми людьми. Да ещё шлемы делали их похожими на насекомых с человеческими телами.

Ворота впереди открылись, и гладиатор с плетью, не заботясь о том, что может задеть наездника, ударил по лошадиным крупам.

Земля вновь заходила ходуном под ногами Александра. Быстро стал удаляться от его взора безумец, который стал бить окружающих, когда те начали читать очередную молитву.

Повозка быстро покинула полумрак и выкатила на большую арену, на свет дня. Кто-то с трибун бросил в них яблоко, которое разлетелось на куски после удара о прутья. Капли сока достигли лица Александра.

Гомон усиливался. Можно было уже различить отдельные слова, свист. Сверху, с трибун, на них посыпались проклятья. Искажённые злобой, злорадством лица вызывали удивление у Александра – на это было так дико смотреть. Что же такого могла, например, совершить эта девушка, держащая на своих руках грудного ребёнка?!

Безумец быстро забылся от новых впечатлений, а вот молитва продолжала звучать – её читали люди, которые были вместе с ним в клетке.

Лошади мчались во весь опор. Наездник отчаянно стегал их выданной ему плетью. Люди повставали с мест – рёв на трибунах заглушил стук барабанов.

Александр отказывался верить в происходящее – уж лучше бы он сгинул в дебрях «Чёрного квадрата»…

Лежащие львы, как дворовые собаки, некоторое время провожали их взглядом, а потом, быстро поднявшись с песка, устремились за повозкой.

Не успел Александр прочувствовать до глубины души весь ужас происходящего, как новый шок – в поле зрения неожиданно попали другие хищники, оказавшиеся совсем близко. Ещё немного, и острые когти пробороздят прутья их хлипкого укрытия.

С этого устрашающего фона Александр перевёл свой взгляд на девушку, стоявшую рядом. От ужаса она закрыла глаза. Вцепившись своими маленькими ручками в вертикали клети, она умоляла Бога спасти их.

Если бы наездник не поддался панике, то вполне сохранил бы себе жизнь, обещанную в том случае, если сможет сделать круг по стадиону. Но вид льва, бесстрашно идущего коням навстречу, вселил в него страх, загипнотизировал. Он резко повернул лошадей в сторону. Тогда лев набросился сбоку и повис на правом скакуне. И без того неповоротливая телега накренилась от таких выкрутасов.

Люди в неуправляемом падении закричали. Ещё одно мгновение – и их разбросало из разломавшейся клети как игральные кости из кружки.

Из-за неожиданной остановки лошадь под наездником встала на дыбы, и тот так смачно припечатался спиной к арене, что больше не встал.

Народ, опьянённый жестокими зрелищами, вошёл в раж.

Обречённые на растерзание поднимались с песка и, не сговариваясь, стали сходиться на небольшом пятачке. Жуткий страх томил их души. Их разум не мог вместить в себя все переживания.

Огромные лужи крови на арене были засыпаны песком, а в воздухе пахло благовониями. Разум их так же хотел обманываться – отсюда это неполное, обезболивающее осознание.

Наоборот, будучи утомлённым каскадом разных впечатлений, Александр сейчас воспринимал всё с особой остротой, будто напоследок пытаясь напиться жизнью.

Ложа в центре отличалась от остальных трибун. Не было тут такой толчеи; знать с комфортом разместилась на курульных креслах или скамьях с подушками и вкушала яства. Рабы обмахивали господ веерами.