Анне Ханкок - Питбуль

— Может быть, вы просто были не в курсе. Ингеборг Сарк тоже не хочет признавать, что ее дочь работала в таком месте, но, может быть, она…

— Нина не была из тех девиц! — сердито сказала Лизетта Далсфорт. — Если вы собираетесь развивать эту тему, мне нечего вам сказать.

Она стянула полотенце с плеч, как бы ставя в разговоре точку. Она двинулась дальше.

— Вы знали, что у Мии Сарк были отношения с Яном Фишхофом? — спросила Элоиза и пошла за ней. — И что Том Мазорек был там в ту ночь, когда она исчезла? Есть несколько явных совпадений в историях Мии и Нины, и я обнаружила видео, которое…

— Если вы опубликуете хоть одно слово, которое прозвучит так, будто моя дочь имеет какое-то отношение к тому месту в Броагере, я лично позабочусь о том, чтобы вы никогда больше не работали журналистом. Вы поняли, что я вам сказала? — Голос Лизетты Далсфорт дрожал от гнева. — Я вас закопаю !

Она отвернулась от Элоизы и направилась к лестнице.

— Он в саду. Подождите минутку, я спрошу, хочет ли он поговорить с вами.

— Нет, Рут, мне нужно поговорить с вами. — Элоиза подъехала к Гердасминде и так резко затормозила, что вокруг машины закружилась пыль.

— Со мной?

— Да. — Элоиза захлопнула дверь автомобиля и заперлась в доме. — Не могли бы вы подойти к письменному столу в гостиной? Там, где у Яна стоят фотографии.

— В гостиной?

— Да. Вы поняли, о каких фотографиях я говорю? В рамках.

— Вижу. А что такое?

— Та, фотография, на которой Алиса одета в блузку от Марк О'Поло…

— С подплечиками? Да, и что?

— Вы сказали мне, что это фотография его семьи. Почему вы так решили?

Рут на другом конце провода молчала.

— Это Ян вам сказал? — спросила Элоиза и поставила сумку на обеденный стол. Она выдвинула стул и села.

— Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.

— Это он сказал вам, что это фотография Алисы и Элизабет, или вы просто так предположили?

— Эм, ну, не помню я, — проговорила Рут раздраженно. — Кажется, кто-то другой сказал.

— Кто-то из Патронажной службы?

— Да, одного из них он отпугнул своей грыжей.

— Ладно, сделайте мне одолжение, Рут. Положите на минуту трубку и выйдите в сад к Яну с этой фотографией. Спросите его, кто это и почему эта фотография стоит у него на столе.

Рут положила трубку, и несколько минут было тихо. Потом она вернулась.

— Что он сказал? — спросила Элоиза.

— Он спросил вас.

— А что он сказал о фотографии?

— Да это и сказал! Я спросила, о чем вы попросили, и он ответил: «Где Элоиза?» Когда я еще раз показала ему фотографию, он отвернулся и не ответил.

Элоиза прикусила губу, обдумывая, как ей быть дальше.

— А другие фотографии на столе, Рут. Могу ли я попросить вас сфотографировать их на мобильный?

— Что вы имеете в виду? Сфотографировать фотографии?

— Да, сфотографируйте рабочий стол, на котором стоят фотографии, и отправьте мне в сообщении.

Элоиза повесила трубку и подождала, пока появится сообщение. Она открыла его, увеличила изображение и перестала дышать.

Фотография Нины и Лизетты Далсфорт стояла в первом ряду. Прямо позади сияло лицо Мии Сарк.

Сердце Элоизы бешено колотилось в груди, когда ее взгляд скользил по другим фотографиям — по другим лицам.

Лицам незнакомых ей людей.

Молодых девушек.

Над ними возвышались гигантские пилоны моста Большой Бельт, и Руд Йохансен, сидевший на пассажирском сиденье, наклонился вперед и посмотрел в лобовое стекло.

— Так впечатляет каждый раз, правда?

Шефер решительно кивнул. Его взгляд был устремлен на проезжую часть, а руки крепко сжимали руль в положении «без десяти два», он старался держаться как можно дальше от края моста.

Они миновали первый пилон, и порыв ветра качнул машину.

Это был полицейский фургон с гражданскими номерами, который Шефер взял в Тегльхольмене, битком набитый люминесцентными препаратами и оборудованием Руда.

Шефер нажал на педаль газа.

— Бог знает, сколько нам еще пилить на юг? — с любопытством спросил Руд, глядя на воду. — Должно быть, по крайней мере…

— Кальдан говорит, что этот гостевой домик заброшен, — сказал Шефер, обгоняя серебристо-серый «Порше Кайенн». — С тех пор как было снято видео, в нем, несомненно, много раз убирались.

— Это вовсе необязательно имеет большое значение, — сказал Руд. — Она ведь говорила, что там на полу линолеум, не так ли?

— Да.

Руд удовлетворенно кивнул.

— В этом покрытии миллионы и миллионы микротрещин, и когда на него попадает кровь, она просачивается в трещинки и остается там — на годы. Не имеет значения, сколько раз его моют водой с мылом или скребут. Кровь почти невозможно полностью вымыть. Она просачивается под половицы, в затирку между плитками, в щели, дыры и трещины, и она…