Анне Ханкок - Питбуль

Двое санитаров вкатили в квартиру носилки. Они подняли тело, положили его в открытый мешок, лежавший на носилках, застегнули молнию, и глаза Лестера Уилкинса и открытый окровавленный рот исчезли под черным пластиком.

— Завтра рано утром планирую вскрытие, — сказал Якоб Сандал. — Скажем, в 8.30?

Шефер молча кивнул, судмедэксперт поблагодарил его и вышел.

Шефер повернулся и неохотно встретился взглядом с Микалой Фриис.

Резинка на ее волосах немного ослабла, и прядка волос упала на один глаз.

Она ободряюще улыбнулась.

— Он прав, Эрик. Невозможно попадать в точку всякий раз, и пара ошибок не означают, что ты сдал позиции. Ты ведь это знаешь, правда?

Шефер услышал жалость в ее голосе и съежился.

Он сжал губы и кивнул. Не было никакой причины углубляться в это дальше.

— Ну, — сказал он. — Может, все-таки пообедаем?

Небо над аэропортом Сеннерборга было безоблачным, когда шасси коснулись взлетно-посадочной полосы, но запах дождя, исходивший от горячего асфальта, сообщал, что здесь недавно прошел ливень. Путешествие было удивительно коротким, подумала Элоиза, спускаясь по трапу из черного винтового самолета.

Какие-то тридцать пять минут от взлета до посадки. Тридцать пять минут от глубокого столичного баритона до поразительно ясной тишины, окутавшей ее теперь.

Она выключила режим полета на телефоне, пока ожидала выдачи ключей от машины, которую взяла в аренду, и, как только появилась сеть, пришло сообщение от Мортена Мунка:

Женщину, которую ты ищешь в Швеции, зовут Элизабет Ульвеус. На нее зарегистрирован тот дом в Драгере, чей адрес ты мне давала. Я отправил тебе среди прочего ее номер телефона на почту. М.М.

Элоиза подписала документы на прокат автомобиля у стойки арендной фирмы «Энтерпрайз» и через несколько минут нашла белый «Рено Клио» на стоянке перед терминалом. Она села в машину, в которой стоял искусственный запах спрея для новых автомобилей, и открыла письмо Мунка. К нему было прикреплено несколько файлов, и она открыла тот, что назывался «Ульвеус».

Она бегло просмотрела документ.

Согласно информации Мунка, дочь Фишхофа работала морским биологом в немецкой компании в Стокгольме, и, судя по домашнему адресу, жила в местечке под названием Смедслеттен к западу от шведской столицы.

Элоиза набрала ее номер телефона и прислонила трубку к уху. Звонок был переадресован на автоответчик, и она дождалась гудка.

«Здравствуйте, Элизабет, меня зовут Элоиза Кальдан, — сказала она, натягивая ремень на грудь. — Я звоню вам, поскольку дружу с вашим отцом, и у меня есть кое-какие вопросы о вашей жизни в Южной Ютландии, на которые я надеюсь получить ответ с вашей помощью. Он уже не так хорошо соображает, так что не могли бы вы перезвонить мне, когда прослушаете мое сообщение? Спасибо!»

Элоиза назвала свой номер и повесила трубку, а потом снова попыталась дозвониться до Шефера. Она уже звонила ему из аэропорта в Копенгагене, но он отклонил звонок и включил автоответчик с сообщением, что занят и перезвонит позже. Он снова не ответил, и Элоиза отправила сообщение.

Только что приземлилась в Сеннерборге. Еду пообщаться с полицией. Твоего коллегу зовут Петер Зельнер, верно? Перезвони!

Элоиза набрала адрес в навигаторе и завела машину.

Однажды Элоизу ограбили на улице в Нью-Йорке.

Красивый пожилой джентльмен в мягкой шляпе и костюме цвета ликера «Бейлис» сел рядом с ней на скамейку на углу улиц Малберри и Спринг. Он улыбнулся, кивнул, вежливо обратил ее внимание на 9-миллиметровый пистолет Люгера, лежавший у него во внутреннем кармане, и попросил передать ему сумочку и сотовый телефон. Элоиза послушалась, а полчаса спустя, когда она пришла в 5-й полицейский участок в Маленькой Италии [17] Район Нью-Йорка в нижнем Манхэттене. , чтобы сообщить об ограблении, она была потрясена грязью и темнотой внутри красивого старого здания — и полным отсутствием чувства безопасности. Звучала какофония из телефонных звонков, воплей и криков задержанных, жужжания кофейных автоматов и возмущений граждан, которые приходили заявить обо всем, начиная с кражи и шумных соседей до сексуальных домогательств, домашнего насилия и убийств, а в это время город, который никогда не спит, бушевал за дверями.

По сравнению с этим полицейский участок в Сеннерборге, перед которым она сейчас стояла, напоминал крематорий. Там было ослепительно светло и пусто, а само здание из желтого кирпича, казалось, было спроектировано архитектором, приложившим все усилия, чтобы избежать номинации на Притцкеровскую премию.