Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

— Тебе страшно, а люди чувствуют страх, — сказал он. — Ударь противника так, чтобы он не смог подняться, и больше никто не станет тебя дразнить. Они этого не ожидают — только не от тебя.

Мы вышли во двор и очистили себе пятачок от камней и соломы. Бродячий пес попытался броситься на отца, и тот отшвырнул его ударом ноги. Сэм тоже выскочил за нами и стал кидаться в собак камнями, чтобы их отогнать, а Салли смотрела через недавно отремонтированную сетчатую дверь.

— Защищайся левой рукой и бей правой, — сказал отец, показывая, как это надо делать.

— Двигай головой из стороны в сторону, чтобы труднее было в нее попасть. Тебе надо лишить противника равновесия.

Две недели мы каждый день тренировались с ним на заднем дворе, а Сэм смотрел на нас и большую часть времени хихикал. Я стал уверенней — подпрыгивал на месте и наносил удары по ладоням отца. Когда я попадал, он кивал головой и улыбался.

— Покажи этим ублюдкам, что ты круче, — говорил он. — Я хочу гордиться тобой, черт побери, но пока не могу. Твой младший брат выше, сильнее и быстрей тебя. Сэм надрал бы тебе задницу, не опасайся он, что ты потом отыграешься.

Да, я умел устраивать розыгрыши и рассказывать забавные истории. Но это не спасло бы меня от Гилберта, совершенно точно.

После каждой тренировки я представлял себя на ринге, в трусах с эмблемой «Эверласт» и боксерках, сражающимся за большой кубок на глазах у красивых девушек. Стоило мне сбросить шелковый халат, как болельщики начинали скандировать: «Кроу! Кроу! Кроу!» И каждый раз Вайолет в конце награждала меня поцелуем.

Вера в отца и в самого себя придавала мне сил. Очень скоро я стал двигаться быстрей и ловчее.

— Влево, теперь вправо, отпусти голову, бей! — кричал отец.

Я уже мог застать его врасплох своим ударом и попасть в грудь или в живот, прежде чем он поставит блок. Когда он пытался мне ответить, я перехватывал его руку. Я беспокоился, что отец станет злиться, но вместо этого он меня хвалил. Во время этих тренировок мы становились близки, как никогда раньше.

Лонни, понаблюдав за нами, сказала:

— Ты не можешь бить всех, кто над тобой смеется. Надо попробовать подружиться с ними.

— Не получится, — ответил я. — В моем классе никто не верит, что мы чероки, а белых они бьют. Отец прав — мне надо уметь постоять за себя.

Примерно за месяц до начала летних каникул отец позвал нас с Лонни к себе в спальню и прикрыл дверь. Он, как обычно, был очень зол.

— Ваша сумасшедшая мамаша обратилась к этому придурку, моему бывшему начальнику из «Вудмен-страхования» в Альбукерке, надавила на жалость, и он дал ей денег, нашел жилье и устроил официанткой в кафе для дальнобойщиков. А еще он какого-то рожна помог ей обзавестись адвокатом, так что теперь она вызывает меня в суд.

Значит, с мамой все в порядке. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не показать отцу, какое облегчение я испытал. Похоже, она устроилась даже лучше, чем когда жила с нами. Может, и нервы ей подлечили. По крайней мере, она больше не тратила их на скандалы с отцом и пыталась как-то наладить свою жизнь.

— Бьюсь об заклад, она постоянно жалуется, что вынуждена работать. Мне надо, чтобы вы выступили в суде и рассказали, какая она никудышная мать.

Своими глубоко посаженными глазами он уставился мне в лицо, хмуря брови.

— Дэвид, ты должен сказать судье, что она бросила в тебя ножом, и только случайно промахнулась. Это ее прикончит. Тебе больше не придется видеться с этой бешеной сучкой, и я смогу не платить ей ни гроша.

Но я не собирался вредить матери.

Я хотел, чтобы справедливость восторжествовала. Хотел сказать судье, что мама не нарочно бросила нож и что с ней все будет в порядке, если ей вылечат нервы. Конечно, она больше не будет жить с нами, что бы я ни сказал, но так я хотя бы покажу, что люблю ее.

В утро суда мы с отцом и Лонни сели в «Рамблер» и поехали в Гэллап. При любых других обстоятельствах я был бы рад прогулять школу. Но только не в тот день.

Отец со своим адвокатом проводили нас с Лонни в большой кабинет, где дожидались мама, ее адвокат и судья. На маме было новое платье, волосы уложены и сбрызнуты лаком. Меня поразила ее готовность противостоять отцу, пускай даже в отсутствие всяких шансов.

Поначалу мама отлично справлялась с вопросами. Высоко подняв голову, она сидела на стуле рядом с судьей и клялась говорить только правду. Она выглядела уверенной, как никогда. Мне хотелось обнять ее и похвалить за то, как прекрасно она держится, но в присутствии отца я, конечно, не осмелился.