Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

— Куда вы все подевались? — звала она. — Кто-нибудь, впустите меня!

— Ты больше… ты больше тут не живешь, — едва удалось выдавить мне.

— Дэвид? Что ты такое говоришь?

Глаза у меня наполнились слезами, и я с трудом сглотнул.

— Я не могу тебя впустить.

— Но я твоя мать. Здесь мой дом. Открой, мне холодно.

Отчаяние, сквозившее в ее голосе, едва не заставило меня сдаться. Мама кричала и уговаривала меня отодвинуть засов. Дрожа, я опустился обратно на пол.

Наконец она ушла, а я так и сидел под дверью, рыдая, зажав голову в ладонях. Хороший сын никогда так ужасно не поступил бы с собственной матерью.

Когда стало ясно, что мамы поблизости нет, я сбежал вниз и в одной футболке выскочил наружу через гаражную дверь. Тяжело дыша, я помчался по улицам. Я бежал, пока у меня не заболели ноги. Легкие, казалось, вот-вот лопнут. Когда я вернулся домой, вся одежда была мокрая от пота, а руки и ноги — ледяные.

Я заметил отблеск уличного фонаря на заднем бампере «Рамблера» в гараже. Отец вернулся домой. На крыльце горел свет, но в доме было по-прежнему темно. Я закрыл за собой тяжелую деревянную дверь гаража и пробрался к себе в спальню. Сэм на нижней койке не издал ни звука, пока я карабкался к себе.

Лежа в постели, я продолжал слышать стук в дверь и мамины отчаянные мольбы. Где она сейчас? Что, если замерзла до смерти?

Я взял книжку про братьев Харди, зажег фонарик и попытался отвлечься, читая про них, чтобы скорей заснуть. Братья Харди всегда разгадывали тайны и побеждали злодеев, а потом возвращались в любящий дом. Со мной такого никогда не будет.

Среди ночи я услышал какие-то шорохи. Подкравшись к лестнице, я разглядел мамин силуэт — она влезала в окно гостиной. Как ей это удалось? Окно находилось на уровне пояса, и туда можно было забраться, если встать на ступеньки, но ей приходилось крепко держаться, чтобы не упасть. И как она умудрилась открыть шпингалет? Это не так легко. А ведь она всегда была такая беспомощная!

Своими птичьими шажками она поспешила в спальню. Дверь за ней закрылась. Я знал, что отец там, поэтому подкрался послушать. Сердце отчаянно колотилось у меня в груди.

Мама тихо зашептала — я не мог разобрать ни слова. Отец в ответ пробормотал что-то нечленораздельное. Беспокоясь, что он ее убьет, я пытался слушать еще, но вскоре оба затихли.

Когда я проснулся, было уже светло. Поднявшись по ступенькам, я услышал, как мама говорит с моим братом и сестрами. Все сидели за кухонным столом. Отец тоже был там — пил кофе и читал газету.

— Почему ты вчера не впускал меня, Дэвид? — спросила мама, как будто я просто не послушался ее, например, не убрав носки.

— Я не виноват, мама. Я просто не мог.

— Но почему? — Она нахмурилась. — Ты же знал, что на улице холодно и мне надо было помочь с вещами.

Она смотрела в тарелку и гоняла по ней жареные яйца, к которым ни разу не притронулась.

Я бросил взгляд на брата и сестер. Лонни с Салли встали из-за стола и скрылись в своей комнате. Сэм унес миску с хлопьями в гостиную и сел есть перед телевизором, проливая молоко из миски на ковер.

Отец свернул газету и поднялся, как будто ничего не случилось. Может, я просто сошел с ума и мне все это приснилось?

Весь день я говорил себе, что ничего не изменилось. Мама вернулась из поездки к своим родным. Геморрой ей вылечили. Жизнь продолжается, как прежде.

Утром в воскресенье отец велел нам вчетвером садиться в машину — мы едем в пустыню покататься. Выехав за город, он свернул на обочину.

— Мы должны превратить жизнь вашей матери в ад, — сказал он, — чтобы она сама захотела уйти.

Я знал несколько детей, у которых родители развелись. Матерям доставался дом и дети, а отец давал им деньги и навещал по выходным. Наш на такое точно не пошел бы. Он никогда не дал бы маме ничего — ни за что. Он не позволит, чтобы какой-то судья назначал ему алименты, не оставит маме дом и не допустит, чтобы она решала, когда нам видеться. Надо, чтобы она просто исчезла.

И что мы можем сделать, чтобы осложнить ей жизнь? Она и так живет в сплошном аду. Мама никогда не уйдет. Мало того, план отца может сработать против него — мама почувствует свою значимость, если мы начнем ей уделять повышенное внимание.

Отец повернулся к Лонни, которая сидела рядом с ним.

— Я хочу, чтобы ты полностью игнорировала мать. Ни в чем ей не помогай. Девяносто процентов работы по дому выполняешь ты — без твоей помощи она сразу сдастся.

Потом отец через плечо посмотрел на нас с Сэмом на заднем сиденье.