Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

— Никто не смеет нас запирать! — возмутился я.

Уолли бросил на меня злобный взгляд из-под толстых очков.

— Вы должны выслушать, что ваша мама хочет вам сказать. Вам надо знать ее версию событий.

Но мы и так все знали. Я прислонился к стене и знаком велел Сэму с Салли сидеть на месте.

— Ваш отец много раз пытался меня убить, и он тайком увез вас. Он настроил вас против меня. Если сейчас вы поедете со мной и с Уолли, то будете жить у нас в Альбукерке и навсегда избавитесь от него.

Мы, как по команде, покачали головами.

— Я вас родила! Вы в долгу передо мной.

Мама поглядела на меня, рассчитывая на поддержку, но от упоминания о том, что мы — ее должники, я лишь скрипнул зубами.

— У Уолли есть бумаги от нашего адвоката, которые вам надо подписать, — продолжала она. — Мы скажем вашему отцу, что вы едете с нами, правильно? И он ничего не сможет поделать.

— Никуда мы с вами не едем.

Я оттолкнулся от стены и расправил плечи.

— Везите нас домой. Сейчас же.

Сэм и Салли вскочили с кровати и присоединились ко мне у двери.

Глаза Уолли стали печальными. Он проехал несколько тысяч миль, чтобы помочь маме отстоять ее позицию, но все пошло не так, как они планировали.

Мама не сказала ничего нового. Хоть у нее и был теперь любящий муж и хорошенький сынок, она по-прежнему не выглядела счастливой. Она винила отца в том, что он поступил с ней жестоко, говорила, что тоскует по нам, но за всю жизнь я видел ее довольной всего лишь несколько раз — на короткое мгновение.

Она не расспрашивала ни про школу, ни про то, как вообще мы живем. Ей хотелось одного — отомстить отцу и увезти нас с собой, потому что мы перед ней в долгу, а не создать для нас настоящую семью. Все ее разговоры сводились к ней самой и к тому, как жизнь несправедливо с ней обошлась, и я не мог вынести больше ни минуты. Меня жизнь тоже не баловала, и в этом была в том числе и ее вина.

На следующий день нам с Сэмом и Салли пришлось вынести еще один их визит и новые уговоры переехать в Альбукерке. Мы не могли дождаться, когда мама уедет из города. Когда они в последний раз подвезли нас к дому, Сэм и Салли коротко попрощались и бросились к дверям. Я остался стоять возле грузовика с маминой стороны — мне надо было поговорить с ней.

— Я люблю тебя, мама, но мы не можем поехать с вами. Нам не вынести еще один переезд. Мне очень жаль, но ничего не получится. Я обещаю, что приеду в Альбукерке повидаться с тобой. Теперь у тебя есть Уолли и твой новый сын. Не требуй, чтобы мы уезжали.

Мама зарыдала чуть ли не так же сильно, как в суде в Гэллапе. Она цеплялась за мою руку, но я не выдергивал ее, хоть она стала потной и затекла.

— Нам пора, Тельма-Лу, — обратился к ней Уолли. — Этот негодяй Кроу промыл своим чертовым детям мозги, нет смысла из-за них расстраиваться. Нам надо выбираться отсюда.

Маме пришлось отпустить мою руку, потому что Уолли потянулся и начал поднимать стекло. Стоя в конце подъездной дорожки, я смотрел, как грузовик медленно уезжает по Кенсингтон-роуд. Вот он вырулил на шоссе — и скрылся из виду.

Я не знал, увидимся ли мы с мамой снова, но понимал, что любая наша встреча пройдет примерно так же. Ничего не менялось. Я хотел помириться с ней, но мне не удалось. Похоже, я только лишний раз ее разочаровал.

Мой тренер по бегу, Чонси Форд, внимательно следил за всем, что я делаю. Он обращался со мной строже всех. На наших первых выездных соревнованиях в марте он велел мне приберечь силы до восьмого, финального круга, а потом рвануть к финишу. Но я чересчур увлекся, прибавил скорость на седьмом, а на восьмом выдохся, и четверо соперников меня опередили. Когда соревнования закончились, мы с другими членами команды и нашими болельщиками забрались в автобус.

Тренер Форд залез последним и встал в начале прохода.

— Кроу, подойди ко мне. Ты должен получить урок. Сейчас мы пойдем обратно на стадион, а все остальные будут нас ждать. Я хочу, чтобы ты пробежал три круга, каждый меньше чем за минуту, иначе на автобусе ты домой не поедешь.

Когда я вылезал, один из мальчишек обозвал меня в спину уродом.

Первый круг я пробежал за семьдесят две секунды, второй за восемьдесят, а третий еще хуже.

— Пять миль назад до школы побежишь сам, — заявил тренер. — Я буду тебя ждать. Ты же вроде как любишь бегать.

Он сел в автобус, и они уехали. Я был потрясен. Он не кричал и не ругался, но его серьезные карие глаза говорили, что это серьезно. Когда я добрался до школы, было уже темно. Тренер ждал меня, как и обещал.