Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Я был ошарашен. Другие дети на остановке тоже слышали ее. Некоторые кивали головами. Мальчик постарше сказал:

— Никому тут не нравится ваша семья.

Остальные повернулись ко мне спиной, и я постарался встать как можно дальше от них. Когда я залез в автобус, никто на меня не посмотрел. Я уселся в заднем ряду, один-одинешенек. Почему они не поняли, как это было смешно? Да и вообще, мальчишка Стардивантов первый начал!

Когда я собирал деньги за доставку газет, одна женщина, всегда дружелюбная со мной, сказала:

— То, как вы поступили со Стардивантами, очень некрасиво, просто отвратительно. Вашего отца надо посадить в тюрьму за то, что он напал на мистера Стардиванта! И он должен оплатить ущерб, который вы причинили. Стыдитесь, молодой человек!

Но почему это мы некрасиво поступили? Ведь их сын действительно ударил Салли и опрокинул ее прилавок! Отец всегда учил нас не просто давать сдачи, а одерживать победу над врагом. Справедливость — это возмездие, говорил он. Таков закон жизни. Странно, что он еще не приказал нам убить их собаку и насадить ее голову на кол у них во дворе.

Отец, естественно, нисколько не сожалел о том, что мы натворили. Он раз за разом повторял, как гордится и Сэмом, и мной.

Месть — вот единственное, что мне правда удавалось.

В ту ночь я проснулся с неприятным чувством, размышляя о том, что Мэри и та женщина, моя клиентка, сказали и как они рассердились на меня. Впервые в жизни я взглянул на свое поведение с точки зрения другого человека.

Такие вещи легко сходили с рук в Форт-Дефайнс, но мы перешли в другую лигу, где действовали другие правила. Я начинал понимать, насколько представления отца о правде и справедливости далеки от цивилизованного мира.

Чувство вины преследовало меня еще долго. Оно было не таким, как вина за боль, которую я причинил маме, но ощущалось не менее остро. Мне хотелось измениться, но я не знал, с чего начать.

А еще мне хотелось, чтобы Мэри снова говорила со мной.

В феврале я вернулся домой с тренировки в спортивном зале и услышал, как отец громогласно обсуждает что-то с Моной в гостиной. Едва завидев меня, он заорал:

— Сэм и Салли, сюда — сейчас же!

Мои брат и сестра прибежали в комнату. Салли шепнула мне, что отец кричит уже больше часа.

Ходя перед нами взад-вперед, отец размахивал в воздухе какой-то бумагой.

— Ваша мать приезжает с вами повидаться, — рычал он. — Ее адвокат связался со мной — он недоволен тем, что мы уехали из Форт-Дефайнс, не оставив номер телефона или новый адрес. Мать тоже сердится, но на нее мне наплевать. Она вышла замуж за водителя грузовика — какого-то Уолли, — и они усыновили младенца, мальчика. Вроде как ребенок должен был отвлечь эту бешеную сучку, но у нее есть законное право видеться с вами. Она приезжает в субботу, и я этому совершенно точно не рад.

Отец схватился за сигарету, хотя обычно курил трубку. Когда он прикуривал, руки у него тряслись. Сделав две глубоких затяжки, он сказал:

— Ее адвокат угрожает, что подаст в суд и добьется для нее опеки над вами всеми. Теперь, когда у нее есть муж, ребенок и постоянное место жительства, она хочет судиться со мной. Я не сказал ей, когда мы переехали на Восточное побережье, потому что хотел защитить вас от нее. Адвокат называет это похищением. Естественно, он несет чушь, но она считает, что я буду платить алименты и отпущу вас жить с ней и с ее толстозадым дальнобойщиком где-то в Альбукерке. Поскольку нашего адреса и телефона нет в адресной книге, ее адвокату пришлось постараться, чтобы нас отыскать. Сама эта тупица точно не справилась бы.

— И что мы должны делать, папа? — спросил я.

— Я сделаю все, как Дэвид, — подхватил Сэм. — Просто скажи.

Салли поглядела на Сэма и на меня, потом на отца и кивнула.

Мона, как обычно, натянуто улыбнулась и положила руку отцу на плечо.

— Вам повезло, что у вас есть любящие отец и мать, благодаря которым вам не придется переезжать в Альбукерке и ютиться в трейлере по соседству с нищими мексиканцами.

Я с трудом сдержался, чтобы не усмехнуться.

— Скажите этой суке, чтобы больше сюда не возвращалась! — рявкнул отец. — А ее Уолли пусть перестанет подначивать. Пускай она рыдает и жалеет, что вообще явилась сюда. Сделайте так, чтобы их поездка превратилась в полную катастрофу. Вы знаете, что от вас требуется.

А я-то считал, что мне больше никогда не придется намеренно обижать маму! Ни за что на свете я не стану опять издеваться над ней. Мы можем пообещать приехать к ним летом, потому что из этого все равно ничего не выйдет — билеты на самолет для трех детей стоят слишком дорого. Если мама не изменилась, то встреча с ней лишь разбередит старые раны. Мне хотелось одного — чтобы все поскорей закончилось.