Сергей Волков - Чикатило. Явление зверя

Наклонившись, он начал считать. Чикатило навис над ним, закрыв своим телом и поглядывая по сторонам.

– Полторы, все точно. На, держи, – мужчина передал покупателю ключи. – Бабка там жила. Померла – вот и продаю. Стены еще крепкие, дед мой строил. Мазанка, она, брат, сто лет стоит, если крышу латать.

Чикатило спрятал ключи в карман.

– Я знаю. Только ты языком не трепи, что я у тебя домик купил.

Продавец мазанки улыбнулся.

– Понял, понял. Слушай, а зачем он тебе? – он подмигнул Чикатило. – Баб будешь ебать, а?

– От жены хочу уйти, – сухо ответил Чикатило. – Замучила. Все, бывай здоров.

Чикатило протянул продавцу руку, вылез из «Москвича».

– А, ну святое дело. Давай, и тебе не хворать! – донеслось ему вслед.

«Смотрите новый художественный фильм „Военно-полевой роман“. Режиссер Петр Тодоровский, в главных ролях Наталья Андрейченко, Николай Бурляев, Инна Чурикова». С афиши с легкой полуулыбкой на проходящих мимо людей смотрела Наталья Андрейченко. Вот только глаза, несмотря на улыбку, у нее были грустными, да и сам фильм вышел невеселым.

Витвицкий и Овсянникова имели возможность в этом убедиться, они как раз выходили из дверей кинотеатра в толпе зрителей.

– Какое страшное было время… – Ирина была задумчива. – Война, разруха эта.

– Почему «страшное»? – с какой-то мальчишеской наивностью не понял Витвицкий. – Победа же. Новая жизнь. Перспективы, свершения…

– Ты сейчас рассуждаешь как мужчина. Победа – это, конечно, прекрасно, но ведь нужно налаживать жизнь, быт, работу искать. Ты видел, кем она работала? – девушка кивнула на грустно улыбающуюся с афиши Андрейченко, затянула, подражая актрисе: – «Пира-а-ажки! Га-а-арячие пира-а-ажки!» На морозе, в варежках этих… Ребенка некуда девать. Ужас!

– Но это же было недолго. И потом… она же нашла свою… своего мужчину.

– Мужчину нашла, – грустно, почти как актриса на афише, улыбнулась Ирина, – а любовь потеряла.

Они подошли к троллейбусной остановке. Там стояли уже несколько человек. Подкатил троллейбус. Овсянникова пригляделась к табличке с номером на лобовом стекле:

– Мой, – она по-товарищески пожала спутнику руку. – Виталий, спасибо тебе за прекрасный вечер. И хороший фильм.

– А как же «ужас»? – улыбнулся капитан.

– Это жизнь, что тут поделаешь. На самом деле фильм отличный, я думаю, его будут смотреть и пересматривать еще много-много лет.

Троллейбус остановился, с шипением раскрылись дверцы. Кто-то вышел, люди, стоявшие на остановке, потянулись в салон.

– Может, я провожу? – несмело спросил он.

– Не нужно, – мягко ответила она и кивнула на другую сторону улицы, – да и гостиница твоя вон – шаг шагнуть.

– Но все же… я настаиваю, – робко попросил Витвицкий.

– Ну, перестань, – рассмеялась девушка. – Еще рано, народу везде полно. Увидят, болтать станут. У нас город маленький, но языкастый.

– Да и пусть болтают! – запальчиво вскинулся Витвицкий и тут же смутился.

– До свидания, Виталий, – она снова пожала ему руку. – До завтра.

Старший лейтенант поспешила к троллейбусу, вместе с другими пассажирами зашла в двери. Уже поднимаясь по ступенькам, обронила перчатку.

– До свидания, Ира! – громко крикнул Витвицкий.

Она обернулась. Он, счастливый, как ребенок, махал ей рукой. Ирина помахала в ответ. Виталий повернулся и пошел прочь. Девушка проводила его взглядом и только тут заметила на асфальте упавшую перчатку.

Из троллейбуса она выскочила уже в последний момент.

Витвицкий тем временем обошел остановку и направился в гостиницу, но дойти до нее не успел, нос к носу столкнувшись с Горюновым. Майор будто специально поджидал.

– О, вечер добрый, Виталий Иннокентьевич! – понимающе ухмыльнулся он. – В архиве допоздна засиделись?

– Добрый вечер, – сухо поздоровался капитан, от счастливой улыбки его не осталось и следа. – Ну… да. Работы много.

Горюнов с его приторным всепониманием раздражал, и это раздражение легко читалось на лице психолога. Вот только голос его при этом звучал интеллигентно и предельно ровно, а лица Ирина не видела.

Подобрав перчатку, она пошла следом за Витвицким, улыбаясь и предвкушая сюрприз. Но, услышав начавшийся разговор, остановилась, скрытая от Горюнова и Витвицкого остановкой.

В детстве ее, конечно же, учили, что подслушивать нехорошо, но выйти сейчас к Виталию означало скомпрометировать его перед начальством, ведь станет понятно, что с ней он пришел сюда не из архива. Уходить и портить сюрприз тоже не хотелось, поэтому оставалось только стоять, ждать и слушать.