Оса Эриксдоттер - Бойня [litres]

Утенка больше нет .

Втянул живот и изо всех сил растопырил пальцы, будто хотел, чтобы кости фаланг покинули зудящие кожные покровы и вылезли наружу, как в страшных сказках.

Двери заперты. Юхан попросил всех покинуть здание. Если дом загорится, он сгорит вместе с ним.

Если бы кто-то приставил пистолет к виску…

Нет, не к виску.

Выстрел в рот. Самое надежное.

Язык. Язык не находит места, тычется в зубы, дыхание кажется нечистым.

В рапорте указано: Ханс Кристиан открыл дверь добровольно, ничего не пришлось ломать. Юхану представилась рука, сжимающая рукоятку, темные волосы на запястье.

Петер отвез тело в Лэннё, в сектор захоронения отходов.

Светло-серый охотничий жилет с десятком карманов. Жвачка, какие-то монеты, запасной аккумулятор для камеры.

Мобильный телефон и бумажник изъяты. Проверяем компьютер. Пока ничего особенного, опасения преувеличены .

Квитанция на бензин, квитанция за кофе с той же заправки. Почти незаметный шрам на правой руке, найдешь, только если знаешь, что он там есть.

Судорожно вдохнул. Выдохнул и опять втянул живот. Если он перестанет дышать, то они ни за что не успеют. И Швеции конец. Пышные похороны, лафет, четверка вороных коней с траурными плюмажами.

Пока ничего особенного, опасения преувеличены .

Что это значит? Хо-Ко так ничего и не нашел? У него не было доказательств? А зачем тогда они…

Как сказал тогда Макс?

Невозможно заткнуть утечку, если не знаешь, откуда течет .

Можно лечь, взять нож и черный мешок, их полно на тележке уборщиков. Начать с подкожного жира. Но осторожно, очень осторожно, пятая часть пациентов…

Кожный некроз, жировая эмболия, ранения кишечника, хронический болевой синдром …

Вырвался невольный стон.

Юхан открыл ящик стола и достал черный фломастер.

Прободение брюшины, кровотечение, потеря чувствительности, келоидные рубцы .

Сел на пол, расстегнул сорочку и начал рисовать контуры.

Зазвонил телефон. Это еще кто?

След от затянутого пояса на животе напоминает странгуляционную борозду у повешенных. Зачем он сунул руку под зад? Совершенно онемела.

Юхан не снял трубку. Машинально считал долгие, настойчивые гудки.

Хо-Ко умер. Нет, не умер – убит. Он убил Хо-Ко.

Когда же они повесят трубку? Когда же им надоест?

Надо бы встать и ответить, только он не мог вспомнить, как отвечать. Алло? Или просто и твердо: Юхан ? В детстве он называл выученный наизусть номер. Четыре-ноль-пять-четыре-три. Нет, мама еще не пришла. Нет, у меня нет папы . Если звонил Хо-Ко, в мгновение ока натягивал шаровары и мчался к развилке – сорок пять секунд. Если перебегала дорогу кошка – ничего страшного, плюнуть трижды через левое плечо, и все дела. Наступил на канализационный люк – тут уж как повезет. Можно и помереть.

Посмотрел на живот.

Правильно, Юхан. Мудрая инициатива .

Опять телефон. Должно быть, служба охраны, хотя они и обещали оставить его в покое на весь день. Но он даже не надеялся, что они сдержат слово. Он так и видел перед собой их физиономии. Что он там делает? Не грозит ли что его безопасности?

Не соединяйте ни с кем, приказал он. Если, конечно, не начнется война .

И соврал. Если бы под окном завыли сирены, он бы вставил в уши затычки. Плевать.

Звал ли его Хо-Ко и на этот раз?

Хо-Ко был убежден – есть границы. Есть границы и есть справедливость. Такой уж он был, Хо-Ко. Доверчив до глупости. Каждый раз, когда мир поворачивался к нему очередной и давно всем известной омерзительной стороной, удивлялся, как младенец. Большие карие глаза, испуганные, как у косули при виде охотничьего ружья.

Опять несколько раз сжал и с силой разжал пальцы. Рука еще не отошла, правда, появилось чувство, что в кожу впились тысячи крошечных иголок. Значит, скоро придет в норму, надо помассировать немного. Надо заставить себя встать. Принять душ. Он не имеет права с головой залезть под одеяло и притвориться, что никакого окружающего мира и в помине нет. На его плечах ответственность за страну. Разве не так он говорит в интервью?

В вашей работе много преимуществ, господин статс-министр. А недостатки есть?

И обязательная ухмылка. Чертовы журналюги. До чего ж он их презирает… Хо-Ко утверждал, что если он хочет скрыть это презрение, то получается так себе. Рано или поздно они тебя раскусят, Юхан .

Мало ли что нес Хо-Ко. Теперь будет молчать.

И потом, разве он не имеет права презирать тех, кто заслуживает презрения? Особенно тех, кто, как выразился Хо-Ко, пытается его раскусить . Им взбрело в голову, что они понимают, с кем имеют дело. Черта с два.