Мэри Кларк - Осколок моего сердца

— А вы когда-нибудь слышали о туннельном видении? — спросила детектив Лэнгленд.

— Да, конечно, это когда можешь сосредоточиться только на чем-то одном. Как я сейчас, когда я могу думать только о моем сыне.

— Да, верно, но когда мы говорим о туннельном видении применительно к полицейским, то речь идет о другом. Если детектив убежден, что подозреваемый виновен, он фокусирует все свое внимание только на этом подозреваемом, отбросив все другие возможности. Нет, он не пытается шить дело, но он видит то, что хочет видеть, слышит то, что хочет слышать. Он утрачивает объективность и видит все доказательства через призму той теории, в которую уже свято верит.

— Вы хотите сказать, что, когда речь заходит о Дэррене Гантере, Лео Фарли становится необъективен? — спросила Марси.

Лэнгленд пожала плечами и отпила свой кофе.

— Я хочу сказать, что такое возможно. Одного только сборника очерков, написанного в тюремной камере, недостаточно для того, чтобы обеспечить себе такую поддержку, какой смог заручиться Гантер, и такое количество сторонников, требующих его освобождения из тюрьмы. — Детектив поставила свою чашку на блюдце и подалась вперед, готовясь пояснить: — Во время суда Гантер утверждал, что в его драку с другим посетителем бара вмешался кто-то третий, когда они вывалились на тротуар, и именно этот неизвестный достал нож и зарезал хозяина бара. Присяжные не поверили ему, но Гантер продолжал придерживаться этой версии все годы своего заключения.

— Разве не все осужденные утверждают, что они невиновны?

— Да, это делают многие. Но отнюдь не все они могут подтвердить свои утверждения результатами анализа ДНК. Вам известно, что такое тач-ДНК-метод [12] От «touch» — прикосновение ( англ. ). ?

Марси покачала головой.

— Речь идет о возможности провести экспертизу ДНК клеток кожи, которые остаются на том или ином предмете. Восемнадцать лет назад это было невозможно, однако теперь мы делаем это сплошь и рядом. Нет, это делается не совсем так, как в сериале «CSI Место преступления», в котором плохой парень, зайдя в комнату, оставляет свою ДНК на всех поверхностях, но этот тест куда точнее, чем то, что имелось в нашем арсенале даже десять лет назад. Ну так вот, в прошлом году Гантер обратился в суд с ходатайством обязать штат Нью-Йорк провести такую экспертизу в отношении ножа, которым был зарезан Лу Финни. Ему повезло — суд удовлетворил его ходатайство. И действительно, в лаборатории сумели отыскать пригодный для экспертизы образец ДНК на той части рукоятки ножа, которая находится рядом с клинком, и этот образец не совпал ни с ДНК Гантера, ни с ДНК второго участника драки. После этого дело было передано в отдел окружной прокуратуры по пересмотру приговоров.

— А что это такое? — спросила Марси. И вдруг представила себе, что на соседнем стуле сидит Джонни и плачет. Он был везде, и его не было нигде.

— В этом отделе проводят повторное расследование уже закрытых дел, в отношении которых имеются разумные основания полагать, что был осужден невиновный. В штате Нью-Йорк существует база данных ДНК, в которой содержатся образцы, взятые у некоторых категорий осужденных по тяжким статьям. Использовав эту базу данных, окружная прокуратура обнаружила, что клетки кожи на рукоятке ножа принадлежат некоему Мейсону Роллинзу.

Восемнадцать лет назад этот Роллинз был всего лишь двадцатилетним парнем, за которым числились арест за опасное посягательство и судимость за мелкое преступление в сфере оборота наркотиков. Однако теперь у него длиннющий список правонарушений, и он провел четыре года в тюрьме. Попробуете угадать, за что?

— За что?

— За то, что десять лет назад он ударил человека ножом в потасовке, затеянной в баре.

— Лео нам этого не говорил, — сказала Марси.

— Вот об этом-то я и толковала, говоря о туннельном видении. У него, вероятно, есть теория, объясняющая, почему наличие ДНК Роллинза на ноже не имеет значения, потому что он убежден, что Гантер виновен.

— Лео сказал, что Гантер сознался.

— А Гантер говорит, что это не так. Других свидетелей его признания нет, и все это происходило до того, как в полиции начали вести видеосъемку всех допросов.

Марси была не очень хорошо знакома с Лео Фарли, но она знала, что он хороший и честный человек, и не могла себе представить, что он сфабриковал показания, которых на самом деле не было. Так она и сказала детективу Лэнгленд.

— Я и не утверждаю, что он их сфабриковал. Но на протяжении нескольких часов он не раз допрашивал Гантера, причем допрашивал один на один без присутствия адвоката. Некоторые копы не хотят верить, что такое возможно, но доказано, что при соответствующих обстоятельствах невиновного можно заставить оговорить себя.