Меган Миранда - Последняя гостья

Мы наблюдали за их жизнью издалека. Представляли, что они делают, о чем думают. Мы были заворожены ими.

Поэтому когда Коннор спросил, получилось ли все так, как я надеялась, я знала, о чем он думает, — что я сумела пробраться в их жизнь и стала чем-то, что раньше только воображала.

Я почти простила ему намек. Эта татушка у меня на теле; то, что я жила там, наверху. Как будто соскальзывала в ее жизнь. И даже теперь следовала по ее призрачным стопам.

— Мы встретились случайно, — сказала я. — Она застала меня в ванной, когда я работала. Меня наняла Ивлин.

Так я считала до тех пор, пока не узнала от Эрики, что кто-то из дома Ломанов договорился, чтобы я работала на той вечеринке. Но это же не имело смысла.

— И тем не менее, — отозвался Коннор.

И тем не менее мы снова оказались здесь — в том месте, где не бывали вдвоем несколько лет.

— Ты когда-нибудь видел меня там?

Интересно, продолжал ли он приплывать сюда без меня.

Он на миг скосил на меня глаза, но не повернул головы.

— Я ни за кем не слежу, Эйвери. У меня есть занятия получше.

— Тогда какого же черта мы делаем здесь сейчас?

— Дело в том, что меня подозревали, пока не нашли записку, и эта туча нависала надо мной почти год. Мне это осточертело. Я уже не знаю, в чем состоит правда.

Я медленно моргнула, выровняла дыхание.

— Я знаю не больше тебя. Это я сообщила тебе про телефон.

Он поерзал, поворачиваясь лицом ко мне и поджимая под себя одну ногу.

— Знаешь, если ты больше не разговариваешь с нами, это еще не значит, что о тебе никто не говорит.

— Знаю. Я все слышала.

Он закивал с таким видом, словно не верил даже в это.

— Большинство народу, похоже, считают, что ты трахаешься с братцем. Или с отцом, — тон был резкий и жесткий, будто он нарочно старался оскорбить меня. — Я-то говорю, что ты умнее, но мало ли.

— Ничего такого не было. И нет.

Он вскинул руки.

— Фейт всегда думала, что дело в сестре, — продолжал он. — Но я уверял ее, что тебе нужна только ее жизнь. А не она сама. — Он резко опустил руки. — В любом случае она чаще просто срывала на тебе злость, так что никто ее не слушал.

От его слов у меня сжалось все внутри. Несмотря на то что я и раньше догадывалась об этом, слышала перешептывания, улавливала намеки в ехидных замечаниях — вроде тех, в баре, от Грега Рэндолфа. Но гораздо труднее оказалось слышать их от тех, кто знал меня, от людей, которые когда-то считались моими лучшими друзьями.

— Все не так. Вообще все.

Он прищурился.

— Знаешь, я ведь однажды уже прикрывал тебя. Сказал полиции, что ты случайно толкнула Фейт.

Я вздрогнула, он не шелохнулся.

— Это и в самом деле вышло случайно. Я не желала ей зла.

— Я был там, Эйвери. Я видел.

В сумерках я не могла различить выражение его лица. Тени быстро сгущались, все вокруг погружалось в них.

Я закрыла глаза и вызвала в памяти ее падение. Ощутила прилив тех же чувств, что и в тот раз. Ярость, рвущуюся на поверхность.

— Просто я… я не знала, что она споткнется.

Он вытаращил глаза.

— Ни хрена себе. Да ей же операцию пришлось делать. Аж два штифта в локоть, а я, бог свидетель, прикрывал тебя, несмотря ни на что.

— Извини, — это слово чуть не застряло у меня в горле. Но его надо было выговорить — и теперь, и тогда. — Тебе следует знать, что в то время я думала о смерти. Постоянно. — Я вспомнила о дневнике и о том, что писала в нем; о кошмаре моей жизни. — Я мечтала о ней. Представляла ее. Больше меня ни на что не хватало.

— Ты хотела умереть? — спросил он так, словно раньше это никогда не приходило ему в голову.

— Нет. Не знаю.

И все-таки — нож. И список всего, что я натворила, — наклонялась с верхней площадки маяка, засыпала у самой воды, тот раз, когда он застал меня на Брейкер-Бич, напивалась, чтобы избавиться от необходимости хоть что-нибудь решать.

Соленая вода в моих легких и в моей крови. Прекрасная смерть, как я считала.

Но она стала смертью Сэди и в реальности оказалась ужасной. Правда — вот все, что я могла дать Коннору.

— Паршивое было время.

Он вздохнул, провел пятерней по волосам.

— Понимаю. Я знал, что время выбрано паршивое. — Он воспринял это иначе — как свою вину. Не «было», а «выбрано». — Ты была не в себе.

Вот только в себе я точно была. В том или ином смысле, я никогда еще не ощущала себя настолько собой, как тогда. Отчаянно, ужасающе, непростительно собой. И как раз открыла в этом состоянии силу и разрушительную способность — не только для меня, но и для других.