Карстен Дюсс - Убивать осознанно

Что вообще позволяет себе эта тетка? Неужели она всерьез обиделась на то, что моя дочь справедливо назвала ее старой? Я что, теперь из-за этого должен выслушивать упреки этой драконши по поводу того, что не являюсь партнером? Этим фактом, кстати, я обязан именно тому клиенту, по вине которого вынужден в свой выходной день явиться в офис. Даже будь я в прекрасном настроении, я не стал бы терпеть подобную наглость. А у меня было отвратительное настроение.

— Приберегите ваши советы для бесед на кофе-брейке и ответьте на поставленный вопрос: где фрау Кернер?! — рявкнул я на нее.

Она выпучила от испуга глаза, промямлив в итоге:

— Фрау Кернер в комнате стажеров.

Я посмотрел на Эмили и подчеркнуто спокойным тоном сказал:

— Знаешь что, солнышко, тут ты сможешь немного поиграть, договорились?

Не успела моя дочь ответить, как фрау Брегенц пришла в себя:

— Вы же знаете, что офис — это не детская площадка?!

Люди, практикующие осознанность, вдохнув и выдохнув дважды, понимают, что в этой бедной женщине говорит израненная душа, чьи потребности не принимаются в расчет. Мой тренер по осознанности совершенно ясно объяснил мне:

«Обращайте внимание не на то, что говорит ваш оппонент, а на то, что он хочет сказать. То, что вы слышите, — лишь отголоски внутреннего мира вашего оппонента. Когда вы не слушаете, а чувствуете, то даже в оскорблении с его стороны распознаете крик о помощи» .

Где-то глубоко внутри фрау Брегенц пряталась женщина, не имевшая детей, с которыми можно было бы прийти в офис. Женщина, чья заработная плата составляла крошечную толику того, что получали адвокаты, для которых она из-за отсутствия у нее семьи работала в выходные. Женщина, использовавшая возложенную на нее власть, чтобы выместить на других свою обиду за неудавшуюся жизнь.

Пройдя двенадцать недель курса по осознанности и научившись контролировать свое дыхание, я все прекрасно понимал. Это понимание успокоило мой пульс, но тем не менее не компенсировало те десять лет, в течение которых эта женщина доставала меня своими каверзными замечаниями, поэтому я не смог удержаться, чтобы не заметить:

— Ну что ж, отучитесь на юридическом и родите ребенка, вам же еще позволяет возраст. Тогда, возможно, вы сами сможете ответить на ваш вопрос.

С этими словами я, взяв Эмили за руку, прошел мимо нее в комнату стажеров, где, как и ожидалось, сидела Клара Кернер, уже третью неделю работавшая стажером у партнера, к чьему отделу относился я и мой «паршивый» клиент Драган. Клара была совершенно безмозглым отпрыском совершенно безмозглого клиента. Поэтому ей разрешили работать у нас стажером, чтобы утвердить ее в следующей жизненной позиции: я дочка такого-то и делать мне ничего не надо. Как и все стажеры, которые не сумели проникнуть в суть прозы судопроизводства, она раскрашивала приговоры Верховного суда. Читай: она снимала копии с каких-то решений суда и выделяла маркерами важные, на ее взгляд, места. Правда, выбрать важное для нее было делом чрезмерной сложности, поэтому она просто выделяла все . Эта работа не имела никакого смысла, как и в целом ее присутствие в офисе. У нее даже причины никакой не было находиться здесь в субботу — разве что помельтешить перед руководством. Так что мой приход был для нее удачей. Я попросил ее на полчаса отложить свои раскраски и вместо этого порисовать с Эмили. Подобная деятельность явно полезна для нейронов обеих девочек.

В ответ она растерянно посмотрела на меня. И лишь спустя несколько секунд до нее наконец дошла моя просьба.

— Я… ну ладно, я…

— Очень мило с вашей стороны, спасибо, — сказал я резко. — Эмили, папочке нужно немного поработать. Я скоро вернусь. Хорошо?

Эмили критически посмотрела на Клару. Я проследил за ее взглядом: слишком узкая блузка, слишком обтягивающие брюки, слишком туго затянутый шейный платок. Облако «Шанель № 5» плотно окутывало ее. Как и многие стажеры, она выглядела как благородная колбаска, а пахла как старая тетка.

— А где же карандаши? — спросила Эмили строго.

— У Клары классные карандаши, которые рисуют гораздо лучше обычных, посмотри-ка, как Клара тут красиво все раскрасила.

Я показал ей разноцветные приговоры Верховного суда. Клара явно гордилась своими листами, размалеванными розовым, зеленым и желтым.

— Розовый — мой любимый цвет, — сказала Эмили.

— Ну вот видишь. — Я повернулся к новоиспеченной гувернантке: — Клара, вы можете пойти в большую переговорную.