Ингар Йонсруд - Калипсо

Аксель отметил про себя приказ командира. Логичным было бы оставить сержанта медицинской службы для завершения обследования женщины, потерявшей сознание. Но Фальсен явно ему не доверял. Бакке не был морским егерем, как они, и он уже однажды показал, что несдержан с оружием. Лейтенант хотел приглядеть за ним.

Несмотря на то, что они пробирались по местности ползком, они добрались до постройки всего за несколько минут. Над ними по-прежнему царила ночь. Но на востоке, за туманным ковром над тундрой, уже нарисовалась тонкая полоска света. Утренняя заря была в пути, и вместе с ней возвращался холод. Снег хрустел под ногами.

Они остановились перед разрушенным цементным забором. Маленькое здание, всего в двух шагах от них, напомнило Акселю бункер, типа бетонных будок, которые оставили после себя нацисты на севере от Мурманска и до самой североафриканской пустыни.

– Тране, ты заходишь первым. Я прикрою сзади. Дождись, пока я буду на позиции. – Лейтенант натянул белый капюшон на маску, сделал такой глубокий вдох, что зашипело в фильтре, и поднял голову. – Нам дальше жить с нашими поступками. Стреляем только в целях самообороны. – Фальсен покосился на сержанта.

Когда-то покрашенная в красный цвет стальная дверь была ржавой и помятой. Сержант Бакке взялся за ручку.

Некоторые решения приходят неожиданно. Тело действует само. Называйте это чувством в животе или спинным рефлексом, но ваша реакция отражает, кто вы такой. Вы бьете в ответ или убегаете? Ко многому другому можно быть готовым. Аксель Тране был готов. Он не сомневался, что способен убивать. Он также знал, что после этого ему придется с этим жить. До самой смерти. Как сказал лейтенант. Но Аксель надеялся, что это случится только в целях самообороны. Лицом к лицу, дулом к дулу.

Тогда, строго говоря, у него не будет никакого выбора.

Дверь скрипнула, когда сержант распахнул ее. В свете ночной луны Аксель увидел, что бункер пуст. Пуст, кроме сжавшегося тела на цементном полу в углу ледяной комнаты. Оно пошевелилось, когда Аксель ворвался внутрь. Бакке последовал за ним.

– Пароль! – заревел сержант.

– Ох, ну ради бога.

Мужчина перевернулся на спину. Руки и ноги связаны. Левая часть лица опухла, глаз полностью спрятан за отекшими веками и запекшимися остатками крови. Его белый анорак был весь в грязи.

– Как думаешь, сколько тут еще норвежцев?

– Пароль!

– Дикая норка. Я Дикая норка.

Мужчина пощупал пальцами бинт, закрывавший глаз. На фоне щетины и грязной кожи повязка сверкала белизной. Сидя на полу, он смотрел одним глазом на бойцов спецподразделения.

– Это случилось прошлой ночью, перед тем как я собрался сделать вылазку, – начал он тихо. – Возвращаясь в сторожку, я услышал голоса внутри. Испуганный шепот. Я увидел их в окно.

– Семью?

– Должно быть, они сбежали с научно-исследовательской базы. Базы «Норд». – Дикая норка произнес название так, словно оно имело какое-то значение. – У русских там несколько десятков установок, где они разрабатывают химическое и биологическое оружие. Одна из них находится внизу, у фьорда. Две недели назад фотография со спутника показала, что оттуда идет дым.

Дикую норку забросили узнать, что случилось. Он использовал сторожку в качестве базового лагеря. Несколько дней он лежал в наблюдении со стороны холма над лабораториями. Не увидел ни единого признака жизни. Только дым. Кислый желтый дым. Русские эвакуировались.

– Видимо, произошел неуправляемый взрыв. Они потеряли контроль. И зараза распространилась среди рабочих.

– Зараза? – переспросил Аксель.

Сержант Бакке снова повторил это слово. Слово, которое шептала та русская женщина. Оспа.

Аксель стал хватать ртом воздух.

– Оспа? Вирус оспы? Разве эту болезнь не уничтожили?

Одетый в анорак агент задумчиво посмотрел на него. Затем что-то пробормотал, прежде чем повысить голос.

– Уничтожили. Поэтому программа вакцинации прекращена. Сегодня вакцин почти не производят. И это делает эту болезнь идеальным биологическим оружием. Мы опасались, что русские продолжили исследования. И наши подозрения подтвердились.

– Болезнь смертельна?

Сержант Бакке хмыкнул.

– Если бог, судящий нас за грехи, существует, то оспа – самая страшная дьявольщина, которую он смог придумать. Вирус чрезвычайно заразен, и да, он смертелен. Течение болезни длительное и очень мучительное.

Аксель посмотрел на Дикую норку, и тот только кивнул. Очевидно, добавить ему было нечего. Сколько ему лет? Старше Акселя. Наверное, лет тридцать пять. Короткие темные волосы. Лицо решительное, почти хладнокровное, несмотря на полученные травмы. У него была приятная речь, и Аксель узнал диалект. Или, точнее говоря, социолект. Этот человек, кем бы он ни был, вырос не в семье рабочих.