Ингар Йонсруд - Калипсо

– … Темгезик! Точно. Темгезик. Я подменил ему дозу. Маленькую дозу темгезика. Знаешь, чему она соответствует? Очень большой дозе амфетамина. Судя по тому, что я слышал, он был очень на взводе, когда его нашла полиция. Совершенно распсиховался. Да, таким мы его и знали. И ты, и я.

Он снова засмеялся. Не злым смехом. Не торжествующим. Просто подтверждая свои слова. Он расстегнул и снял рубашку, стянул футболку через голову.

– Он получил то, что заслуживал. Теперь долг выплачен.

В первые разы он поворачивался спиной, когда снимал обтягивающие трусы. Она думала, тот факт, что он отворачивался, был показателем отношения к ней. Признанием того, что она человек. Но теперь он голый стоял к ней лицом в углу и водил маленькой губкой по телу. Под мышками, по шее и в паху. Она не могла не разглядывать его. Он мог бы быть приятным мужчиной. Стройный. Высокий и мускулистый. Но бледный. Пока она смотрела на его член, он надел латексные перчатки.

Вдруг он резко сделал к ней несколько шагов. Она хотела защититься, но сил не было. Смогла только поднять руки, он оттолкнул их и схватил самое дорогое, что у нее было. Украшение. Ей хотелось сказать: бери его. Просто забирай. Но он натянул толстую цепь вокруг ее горла так сильно, что она не смогла выдавить ни слова. Он стягивал сильнее и сильнее. Лин увидела конусы света, просачивающиеся из-за поля зрения. Она пыталась ударить его, но попадала только вскользь по бокам голого тела, давление на горло вывернуло ее веки наизнанку, в горле что-то порвалось, ее взгляд застыл, и она уставилась на встающий член, похожий на новорожденную одноглазую крысу.

Убийца не выпускал жертву, пока не прекратился звон цепочки. Пока кровь струйкой не потекла из ее рта. Тогда он освободил ее от наручников и сложил худые руки друг на друга. Отнес полуголое истощенное тело к морозильной камере. Как будто ребенка.

Положив ее внутрь, он снял перчатки, еще раз обмыл себя губкой и облачился в белый костюм.

Церемония прощания была предвестием ада.

За стенами часовни на кладбище Вестре задували мощные порывы ветра, и лил дождь, превращая снег в ледяную кашу. Влага катилась ручьями с одетых в темное людей, молча и медленно снимавших верхнюю одежду. Фредрик стоял у входа вместе с матерью и отцом Андреаса. Отца звали Юхан, это был робкий человек с холодными, костлявыми руками. Мать Фредрик никогда не видел раньше. Она была выше мужа, с крашеными черными волосами. В руках она держала пачку тонких сигарет и теребила ее, принимая соболезнования.

Здесь были все. На убийство полицейского на службе слетаются привидения. На отсутствие скорби смотрели как на служебное упущение, хоть Андреас и был говнюком и недолюбливал большинство из пришедших. Во всяком случае, из тех, с кем был знаком. Начальник Неме пришел вместе с замминистра из Министерства юстиции. Глава полиции и некоторые другие люди в форме из министерства тоже присутствовали, а также коллеги из участка. После того, как они пожимали руки матери и отцу Андреаса, они находили Фредрика и, приобняв, касались его плеча.

Как только дальняя кузина погибшего настроила мелодию «Память» из мюзикла «Кошки», двери распахнулись, и морозное дуновение ворвалось под свод крыши. Фредрик Бейер не был особенно религиозным человеком. Но у него имелись свои мысли на этот счет.

– Это… б… была идея Андреаса.

– Что это? – Фредрик услышал собственный голос. Резкий и хриплый.

– Встре… встретиться т-т-так. У… у… – Юнас Фигерас прибавил скорости. – У могилы!

Отец Андреаса уже давно перебрался за свои пятые или шестые пол-литра, но заикание так и не исчезло.

– Он говорил, мы… д… должны получить его н… н-наследство.

Сколько же он сам выпил? По крайней мере, столько же, сколько человек рядом. Они сидели за одним из дальних столиков в Лумпе. Пивной зал с солидными люстрами, блестящей древесиной и латунной обшивкой в Гренланде, в двух шагах от участка. Мать Андреаса пошла с ними туда, выпила бокал вина, но не произнесла почти ни слова. Когда муж снял пиджак и ослабил галстук, она встала. Гюру Косс, фигуристая жена Косса, проводила ее на улицу. По этому случаю на ней была облегающая блузка и черная юбка, и Косс недовольно покосился на Фредрика, когда тот смерил взглядом округлый зад его жены.

– Так за всех платите вы? – спросил Фредрик, разводя руками.

На самом погребении были только самые близкие. Но теперь, когда закончился рабочий день, подтянулись коллеги. Вежливости ради большинство из них, проходя мимо Фигераса, обменивались парой фраз и отходили. Так работает горе. Сказать особо нечего. А сам Фредрик, что? Он хотел так много сказать. Извиниться. В какой-то мере оправдаться. Но не мог. И поэтому вместо этого пил, безудержно и взахлеб. Один человек все же подсел к ним. Франке. Старый самодовольный мудила всегда не мог выносить рожу Андреаса, а Андреас его просто презирал. Но несмотря на это, Франке сидел рядом со стариком Юханом, мало говорил, а только слушал. Хороший поступок, подумал Фредрик.