Эмили Локхарт - Мы были лжецами [litres]

Гат сидит со мной на хлопковом разноцветном полотенце. Мы молча наблюдаем за остальными.

Я не знаю, как с ним говорить.

Я люблю его.

Он свинья.

Я не должна его любить. Глупо с моей стороны. Мне следует забыть об этом.

Может, он все еще считает меня красивой. Даже с новой прической и мешками под глазами. Может.

Мышцы на его спине напрягаются под футболкой. Изгиб шеи, мягкое закругление уха. Небольшая коричневая родинка под подбородком.

Лунки на ногтях. Я впитываю его образ после столь долгой разлуки.

– Ты смотришь на мои тролличьи ноги? – неожиданно спрашивает Гат. – Господи, только не делай этого.

– Что-что?

– Тролль прокрался в мою комнату посреди ночи, забрал себе мои нормальные ступни и оставил свои, уродливые. – Гат прячет ноги под полотенцем, чтобы я не могла их рассмотреть. – Теперь ты знаешь правду.

Я рада, что мы не обсуждаем важные темы.

– Ходи в обуви.

– Я не ношу обувь на пляже. – Он шевелит ногами и выбирается из-под полотенца. Выглядят они совершенно нормально. – Мне приходится делать вид, что все как обычно, пока я не смогу найти того тролля, убить его и вернуть свои ноги. У тебя случайно нет оружия?

– В Уиндемире есть каминная кочерга.

– Отлично. Ты мне поможешь. Как только мы увидим этого тролля, то убьем его твоей кочергой.

– Если хочешь.

Я ложусь на полотенце и закрываю глаза рукой. Мгновение мы молчим.

– Тролли – ночные существа, – добавляю я.

– Кади? – шепчет Гат.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Да?

– Я думал, что никогда тебя уже не увижу.

– Что? – Он так близко, что мы могли бы поцеловаться.

– Я думал, что больше никогда тебя не увижу. После всего случившегося. Тебя не было здесь прошлым летом.

«Почему ты не написал мне? – Так хотелось спросить. – Почему не звонил все это время?»

Гат коснулся моего лица.

– Я рад, что ты здесь. Так рад, что мне выдался шанс.

Понятия не имею, что между нами происходит. Серьезно. Он такая свинья.

– Дай мне руку, – просит Гат.

Я не уверена, хочу ли.

Но конечно, хочу.

Его рука теплая, вся в песке. Наши пальцы переплетаются, и мы закрываем глаза от солнца.

Мы просто лежим. Держась за руки. Он гладит мою ладонь большим пальцем, как делал два года назад, лежа под звездами.

И я таю.

Моя комната в Уиндемире отделана деревянными панелями, покрашенными кремовой краской. На кровати зеленое лоскутное одеяло. На полу тряпичный ковер, типичное украшение сельских гостиниц.

«Ты была здесь позапрошлым летом, – говорю я себе. – Спала в этой комнате каждую ночь. Просыпалась каждое утро. Вероятно, ты читала, играла на планшете, примеряла одежду. Что ты помнишь? Ничего».

Изысканные офорты с цветами украшают стены моей спальни, плюс мои собственные рисунки: акварель с кленом, когда-то затенявшим газон Клермонта, и еще два карандашных наброска: на одном бабуля Типпер с собаками – Принцем Филиппом и Фатимой; на другом – мой отец. Я достаю из шкафа плетеную корзину для белья, снимаю все картины и кладу их туда.

У стены стоит полка с книгами в мягких обложках, подростковыми историями и фэнтези, которые я любила читать пару лет назад. Детские сказки, которые я прочла сотни раз. Я выношу в коридор.

– Ты отдаешь свои книги? Ты же их любишь, – говорит мама. Она выходит из комнаты в новом наряде для ужина. И накрашенными губами.

– Можем отдать их в одну из библиотек Винъярда, – отвечаю я. – Или в «Гудвил».

Мамочка наклоняется и просматривает книги.

– Мы вместе читали «Заколдованную жизнь», помнишь?

Я киваю.

– И эту тоже. «Девять жизней Кристофера Чанта». Тебе было восемь лет. Тебе хотелось прочесть все, но не хватало терпения, потому я читала тебе с Гатом часами.

– А Джонни и Миррен?

– Они не могли сидеть на одном месте, – говорит мамуля. – Ты точно не хочешь оставить книги?

Она касается моей щеки. Я отодвигаюсь.

– Я хочу найти им дом получше.

– Я просто надеялась, что ты будешь вести себя по-другому, когда мы вернемся на остров, только и всего.

– Ты избавилась от папиных вещей. Купила новый диван, посуду, украшения.

– Кади.

– Во всем нашем доме нет ничего, что хотя бы намекало на его жизнь с нами, кроме меня. Почему тебе можно стереть из жизни нашего отца, а мне нельзя…

– Стереть свою? – спрашивает мама.

– Они могут пригодиться другим людям, – резко отвечаю я, указывая на кипу книг. – Людям, которым они действительно нужны. Разве ты не хотела бы сделать что-то доброе для этого мира?