Эмили Локхарт - Мы были лжецами [litres]

– Вовсе нет.

– Решила прогуляться. Это хорошее упражнение. Ты не видела Джонни?

– Посреди ночи? Нет.

– Он иногда просыпается вместе со мной. Ты иногда видишь его?

– Вы можете посмотреть, не включен ли у него свет.

– У Уилла жуткие кошмары, – говорит Кэрри. – Он просыпается от собственных криков, и я не могу заснуть после этого.

Я дрожу в своем свитере.

– Хотите фонарик? – спрашиваю я. – Он висит на входной двери в дом.

– О нет. Мне нравится темнота.

И она продолжает подниматься по склону.

Мамуля с дедушкой сидят на кухне в Новом Клермонте. Я вижу их обоих через стеклянные раздвижные двери.

– Ты рано проснулась, – говорит она, когда я вхожу. – Чувствуешь себя лучше?

На дедушке клетчатый халат. Мама в сарафане с рисунком в виде маленьких лобстеров. Делает себе эспрессо.

– Хочешь булочек? Повар также поджарил бекон. Еда в шкафчике. – Она проходит через кухню и впускает в дом собак. Бош, Грендель и Поппи машут хвостами и пускают слюни. Мамочка наклоняется и вытирает их лапы влажной тряпкой, затем рассеянно вытирает пол, где остались их грязные отпечатки. Они садятся с глуповатым, но милым видом.

– Где Фатима? – спрашиваю я. – И Принц Филипп?

– Умерли, – говорит мама.

– Что?

– Осторожнее, – предупреждает маму дедушка. Он поворачивается ко мне: – Они уже давно скончались.

– Оба?

Дедушка кивает.

– Мне так жаль. – Я сажусь рядом с ним за стол. – Они страдали?

– Недолго.

Мама приносит тарелку булочек с клубникой и беконом. Я беру булку и намазываю сверху маслом с медом.

– Когда-то она была маленькой светловолосой девчушкой. Синклер до мозга костей, – жалуется дедуля маме.

– Мы уже обсуждали мои волосы, когда ты навещал нас, – напоминаю я. – Я не жду, что тебе понравится. Дедушкам никогда не нравятся крашеные волосы.

– Ты ее мать. Ты должна заставить Миррен вернуть прежний цвет волос, – продолжает он. – Что случилось с маленькими светловолосыми девочками, которые так любили бегать по этому острову?

Мама вздыхает:

– Мы выросли, папа. Мы выросли.

Отдаю: детские рисунки, цветочные офорты.

Я беру свою корзину для белья из Уиндемира и направляюсь в Каддлдаун. Миррен встречает меня на крыльце.

– Так клево быть на острове! – восклицает она. – Не могу поверить, что я снова здесь!

– Ты была тут прошлым летом.

– Да, но все было не так, как раньше. Не было той летней идиллии, которая была у нас. Все занимались перестройкой Нового Клермонта. У всех был несчастный вид, и я так ждала тебя, но ты не появилась.

– Я же говорила тебе, что еду в Европу.

– О, знаю.

– Я часто писала тебе. – Фраза звучит укоризненно.

– Ненавижу электронную почту! – говорит Миррен. – Я все прочла, но не злись, что не отвечала. Это все равно что делать домашнее задание – печатать и пялиться в глупый телефон или компьютер.

– Ты получила куклу?

Миррен обнимает меня.

– Я ужасно по тебе скучала. Ты даже представить себе не можешь.

– Я отправила тебе куклу Барби. С длинными волосами, из-за которой мы часто ругались.

– Принцессу Ириску?

– Да.

– Я сходила по ней с ума.

– Однажды ты меня даже ею ударила.

– Ты заслужила! – Миррен счастливо припрыгивает. – Она в Уиндемире?

– Что? Нет. Я послала ее тебе по почте. Еще зимой.

Сестра нахмуренно смотрит на меня.

– Я не получала ее, Каденс.

– Кто-то расписался о доставке посылки. Что твоя мама с ней сделала, запихнула в шкаф, не открывая?

Я шучу, но Миррен кивает:

– Возможно. У нее навязчивая идея. Постоянно моет руки, снова и снова. И заставляет делать то же самое Тафта с близняшками. Все убирает и отмывает так тщательно, будто в раю есть специальное место для тех, у кого безупречно чистые полы. И пьет она слишком много.

– Моя мама тоже.

Миррен кивает.

– Не могу на это смотреть.

– Я что-нибудь пропустила во время вчерашнего ужина?

– Я не ходила. – Она направляется к деревянной дорожке, ведущей от Каддладуна к маленькому пляжу. Я следую за ней. – Я же сказала, что этим летом не собираюсь туда ходить. А ты почему не пошла?

– Мне было плохо.

– Мы все знаем о твоих мигренях, – произносит Миррен. – Тетушки говорили.

Меня передергивает.

– Не жалей меня, ладно? Никогда. Меня от этого тошнит.

– Разве ты вчера не принимала свои таблетки?

– Они меня вырубили.

Мы дошли до малого пляжа. Обе сбрасываем обувь и идем по влажному песку. Миррен касается панциря мертвого краба.