Ю Несбё - «Ревность» и другие истории

— Гиоргос! — окликнула моего спутника какая-то женщина из-за перегородки. — Звонил журналист из «Катимерини». Спрашивал, правда ли, что мы арестовали брата пропавшего. Я сказала, что попрошу тебя им перезвонить.

— Позвони им сама, Кристина. Скажи, что никаких арестов по этому делу не проводилось и что на настоящий момент комментировать его мы не можем.

Разумеется, Гиоргосу хотелось работать спокойно, без вмешательства истеричных журналистов и других отвлекающих элементов. А может, он просто решил показать мне, столичной птице, что здесь, в провинции, тоже попадаются профессионалы. Ради нашей с ним работы я не стал его разубеждать и рассказывать, что, по моему опыту, буквоедство не лучшая стратегия в отношениях с журналистами. Да, Франц Шмид явился в полицию добровольно, поэтому формально ни арестованным, ни даже задержанным его не назовешь. Но когда — именно когда, а не если — выяснится, что Франца продержали тут целый день, да еще и стараясь утаить это от общественности, у журналистов появится благодатная почва для домыслов, которыми они и кормятся. Здесь бы лучше подружелюбнее. Сказать, например, что полицейские, конечно же, все еще опрашивают всех, кто может пролить свет на случившееся, и поэтому решили побеседовать и с братом пропавшего.

— Кофе выпьете? И перекусите? — предложил Гиоргос.

— Спасибо, но лучше давайте сразу за дело.

Гиоргос кивнул и, остановившись перед дверью, прошептал:

— Франц Шмид здесь.

— Ясно. — Я заговорил тише, но на шепот не перешел. — Про адвоката вы ему говорили?

Гиоргос покачал головой.

— Мы спросили, не хочет ли он позвонить в посольство или немецкому консулу на Косе, но на это он спросил: а что они могут сделать, чтобы найти моего брата?

— Значит, вы поделились с ним подозрениями?

— Я спросил о драке, но сам ничего не сказал. Впрочем, он и сам догадался, что мы не зря его попросили подождать вашего приезда.

— А про меня вы ему что сказали?

— Что вы — специалист из Афин.

— Специалист в чем? В поиске пропавших? Или в поиске убийц?

— Этого я не сказал, а он не спросил.

Я кивнул, и Гиоргос постоял еще пару секунд, пока до него не дошло, что я хочу зайти в кабинет один.

Помещение, в котором я оказался, было метра три на три. Единственным источником света были два узеньких окошка под потолком. Человек сидел за маленьким квадратным столом, на котором стояли кувшин воды и стакан. Стол был высоким, но и человек тоже. Он сидел, положив руки на синюю крашеную столешницу и согнув локти под прямым углом. Интересно, какой у него рост? Метр девяносто? Худой, с чересчур резкими для его двадцати восьми лет чертами лица, он сразу же показался мне натурой чувствительной. Или, возможно, это оттого, что он выглядел спокойным и довольным тем, что ему дали возможность просто посидеть в тишине, когда мыслям и чувствам ничто не мешает и в голову ничего лишнего не лезет. На этой самой голове у него была шапка с горизонтальными полосками растаманских расцветок и нарисованным с краю едва заметным черепом. Из-под шапки торчали темные кудри, какие в свое время имелись и у меня. Глаза сидели так глубоко, что заглянуть в них у меня не получалось. И тут что-то в его облике показалось мне смутно знакомым. Секунда — и мозг докопался до нужного воспоминания. Обложка диска, который я видел у Моник в Оксфорде. Таунс Ван Зандт. На ней он сидит почти в такой же позе и тоже с бесстрастным выражением лица, однако при этом производит впечатление чувствительного и беззащитного.

— Калимера, — поздоровался я по-гречески. — Добрый день.

— Калимера, — ответил он.

— Неплохо, господин… — Я посмотрел на папку, которую достал из сумки и положил на стол. — Господин Франц Шмид. Значит, вы говорите по-гречески? — Это я спросил на британском английском, и ответ его меня не удивил.

— К сожалению, нет.

Этим вопросом я, надеюсь, положил начало нашим взаимоотношениям. Судя по этому вопросу, я — чистый лист, ничего о нем не знаю, не имею никаких оснований относиться к нему предвзято, я — новый собеседник, которому можно, если захочется, рассказать новую версию своей истории.

— Меня зовут Никос Балли, я старший инспектор из афинского отдела по расследованию убийств. Я постараюсь развеять подозрения в том, что ваш брат стал жертвой преступления.

— А сейчас такие подозрения есть? — Он задал этот вопрос без напора и без эмоций, как практичный человек, желающий узнать факты. Или желающий таковым казаться.