Харлан Кобен - Всего один взгляд. Невиновный

— Его жена сказала, он работал на тебя.

Индира кивнула.

— Чем он занимался?

— Работал в ночную смену.

— Что он делал во время ночных смен? — терпеливо спросил Перлмуттер.

— В основном выбивал неоплаченные кредиты, иногда доставлял повестки…

— Еще что?

Индира не ответила.

— В его машине мы нашли длиннофокусный фотоаппарат и бинокль.

— И что?

— Он за кем-то следил?

Индира посмотрела на него увлажнившимися глазами.

— Ты считаешь, его могли убить на работе?

— Довольно логичное предположение, но я не смогу сказать наверняка, пока ты не объяснишь, чем он занимался.

Индира отвела глаза и начала тихо раскачиваться на стуле.

— Позавчера ночью он работал?

— Да.

Пауза.

— Что он делал, Индира?

— Я не могу сказать.

— Почему?

— У меня клиенты, а у них есть права. Ты же знаешь порядок, Стью.

— Ты не адвокат.

— Нет, но могу же я выполнять заказы какого-нибудь адвоката!

— Не хочешь ли ты сказать, что твой клиент — прокуратура?

— Я ничего не собираюсь говорить.

— Тебе снова показать снимок?

Индира слабо улыбнулась:

— Думаешь, это развяжет мне язык? — Но все же взяла фотографию и вгляделась в изображение. — Кстати, не вижу крови.

— А крови не было.

— Не огнестрел?

— Нет. Ни ножевых ран, ни пулевых отверстий.

Индира нахмурилась:

— Как же он умер?

— Пока не знаю — вскрытие не окончено. Но если тебе интересно, у меня есть версия.

Интересно ей явно не было, но она медленно кивнула.

— Он задохнулся.

— Ты хочешь сказать, его удавили?

— На шее нет странгуляционной борозды.

Индира помрачнела.

— Рокки был настоящий гигант, сильный, как бык. Наверняка его отравили или сделали что-нибудь в этом роде.

— Да нет, патологоанатом сказал, у него размозжена гортань.

Индира непонимающе подняла глаза.

— Я говорю, горло у него раздавлено, как яйцо.

— Ты хочешь сказать, его задушили руками?

— Пока не знаем.

— Он был очень силен, — усомнилась она.

— За кем он следил? — спросил Перлмуттер.

— Знаешь, дай-ка я позвоню. А ты пока подожди.

Перлмуттер подчинился. Ждать пришлось недолго.

Когда Индира вышла, ее голос звучал резко.

— Я не могу с тобой говорить, — сказала она. — Извини.

— Приказ прокурора?

— Не могу с тобой говорить.

— Я приду снова — с ордером.

— Удачи, — попрощалась Индира, отворачиваясь.

Отчего-то Перлмуттеру показалось, что она не шутит.

Вместе со Скоттом Дунканом Грейс второй раз приехала к «Фотомату». Когда они вошли в ателье, Грейс похолодела: Бородатого Пушка за стойкой не оказалось.

Помощник менеджера Брюс был на месте. Он тут же надулся, как воздушный шар, однако стоило Дункану на секунду сверкнуть у Брюса перед носом жетоном, тот моментально съежился.

— Джош ушел на обед, — сообщил он.

— Куда он ушел, вы знаете?

— Обычно ходит в «Тако белл», в конце этого дома.

Грейс знала, где «Тако белл», и почти побежала туда первой, боясь вновь упустить след. Едва войдя в пропахшую жиром забегаловку, она заметила Джоша.

Что интересно, Джош тоже заметил ее и вытаращил глаза.

Рядом с Грейс вырос подоспевший Скотт Дункан.

— Это он?

Грейс кивнула.

Джош — Бородатый Пушок, по обыкновению недовольный, сидел, опустив голову так, что волосы свешивались на лицо, как вуаль, и вгрызался в тако, словно маисовая лепешка оскорбила его любимую грандж-группу. Наушники были на месте, провод свешивался в сметану. Грейс не хотелось пускаться в нравоучения, но когда подобная музыка сутки напролет компостирует подростку мозги, к добру это не приведет. Вообще Грейс любила музыку. Оставшись одна, она включала плеер погромче, пела и даже танцевала, так что музон или громкость были тут ни при чем. Но как воздействует на психическое здоровье юнца агрессивная жесткость, кувалдой бьющая в уши по многу часов подряд? Из темницы слуха, единственных стен для звука, если перефразировать Элтона Джона, не убежишь. Туда не долетают звуки жизни, разговоры. Искусственный саундтрек к человеческой жизни.

Вряд ли это можно назвать нормальным.

Джош низко опустил голову, притворяясь, что не замечает вошедших. Направляясь к столику Джоша, Грейс не сводила с него глаз. Он очень молод и вызывает скорее жалость, сидя здесь в одиночестве. Она подумала о его мечтах и надеждах. Как давно он, судя по всему, бредет по дороге жизненных разочарований. Она подумала о матери Джоша, о том, сколько сил она на него положила и как, должно быть, тревожится за него. Грейс подумала о своем Максе — интересно, как она поведет себя, если у него начнутся такие вот перекосы?