Райли Сейгер - Дом на краю темноты [litres]

– Я должна признаться, – говорю я наконец.

– Дайте-ка догадаюсь, – невозмутимо отвечает Дэйн. – На самом деле вас зовут Ветерок?

– Почти. Я вернулась сюда не только чтобы сделать ремонт в Бейнберри Холл. На самом деле я приехала, потому что хочу понять, почему мы тогда отсюда сбежали.

– Вы думаете, за этой историей кроется что-то еще?

– Я это знаю.

Я рассказываю ему все. Мои сложные отношения с Книгой. Загадочные последние слова отца. Моя уверенность в том, что родители скрывали от меня правду в течение двадцати пяти лет.

– Я знаю, что папа был лжецом, – говорю я, кивая в сторону могилы Пирата. – Теперь я хочу знать, как много он врал. И зачем.

– Но вы уже знаете, что это неправда, – говорит Дэйн. – Зачем столько проблем, чтобы просто уточнить детали?

– Потому что… – я замолкаю, пытаясь выразить то мое предчувствие, которое не описать словами. – Потому что меня почти всю жизнь связывали с этой книгой, она как будто бы определяла мое существование. И все же родители отказывались что-либо про нее рассказывать. И поэтому я росла одинокой, растерянной и чувствовала себя чокнутой, потому что все думали, что я стала жертвой чего-то необъяснимого.

Дэйн одобрительно кивает, когда я использую термин его бабушки.

– Это хорошее слово.

– Да, правда, – говорю я, улыбаясь, хотя в глазах собираются слезы. Я стираю их тыльной стороной ладони, пока они не успели вытечь. – Но я никогда этого не испытывала. Ничего не было. И теперь я хочу узнать настоящую историю. Вот вам мои бессвязные, до стыдного личные подробности.

– Спасибо за вашу честность, – отвечает мне Дэйн. – Наверное, это было тяжело.

– Да, – говорю я. – Но Бейнберри Холл запутан уже в такой лжи, что мне показалось, пора начать говорить правду.

День 4

На следующий день я снова был в лесу, на этот раз с Хиббсом. Джесс была внутри с Мэгги, пытаясь облегчить боль нашей дочери с помощью детского аспирина и мультиков. Наш визит в травмпункт закончился лучше, чем я ожидал. Хотя он был долгий – мы пробыли там больше трех часов – и дорогой. Но Мэгги не пришлось накладывать швы, и это было хорошей новостью.

Плохая новость заключалась в том, что на нашей территории было кладбище, поэтому я и попросил Хиббса пойти со мной. Мне нужен был кто-то, кто помог бы мне пересчитать надгробия.

– До меня доходили слухи, что они здесь, но я сам никогда им не верил, – сказал Хиббс, пока мы осматривали землю в поисках новых могил. Пока что я нашел только три. Две, видимо, принадлежали старшему сыну и внуку Уильяма Гарсона – Уильяма младшего и Уильяма III соответственно – и одна была слишком старой, поэтому буквы не было видно.

– Никто не знал об этом месте? – спросил я.

– Кто-то наверняка знал, – ответил Хиббс. – Но время шло, у дома появлялись новые владельцы, а лес продолжал расти. Это грустно, если так подумать. Место упокоения некогда великой семьи теперь забыто в лесах. А вот еще, кстати.

Он показал на четвертое кирпичное надгробие, вылезающее из земли. Там было высечено имя и дата.

Индиго Гарсон

Любимая дочь

1873–1889

– Девочка была красавицей, – сказал Хиббс. – Тот ее портрет в доме? Он абсолютно точный, так мне говорили.

– Вы много знаете о семье Гарсонов?

– О да, я много слыхал за мои годы.

– Вы знаете, что случилось с Индиго? Она умерла такой молодой.

– Я слышал ее историю, – сказал Хиббс. – Мой дедушка знал ее. Когда еще был мальчиком. Сказал, что этот портрет – точная ее копия. Так что ничего удивительного, что художник, который его писал, был безумно в нее влюблен.

Так я сначала и подумал, когда увидел портрет. Что единственная причина, по которой художник изобразил бы Индиго Гарсон в такой ангельской манере, заключалась в том, что он был в нее влюблен.

– Она любила его в ответ? – спросил я.

– Да, – ответил Хиббс. – Говорят, что они хотели сбежать и пожениться. Уильям Гарсон был в бешенстве, когда узнал. Он сказал Индиго, что она была слишком юна, чтобы выходить замуж, хотя для тех времен шестнадцать – довольно распространенный возраст невест. Он запретил Индиго встречаться с художником. Подавленная своей несчастной любовью, Индиго покончила с собой.

Я содрогнулся при осознании того, что еще один житель Бейнберри Холл совершил самоубийство.

– Как?

– Отравила себя, – Хиббс указал на склон, где росли растения, их тонкие ветви были покрыты алыми ягодами. – Этим.

– Она съела эти ягоды? – спросил я.