Роуз Карлайл - Девушка в зеркале [litres]

В марине тихо, но еще достаточно светло, и вокруг полно других лодок. В какой-нибудь из соседних могут быть люди, и кто-то в этот момент может смотреть прямо на меня. Бросать что-либо за борт в марине – строгое табу, так что это из тех вещей, которые другой яхтсмен обязательно отметит и запомнит. Кто-то может обмолвиться об этом при Адаме.

Лучше подождать. Мужчины никогда быстро не оборачиваются в супермаркетах. Стремительно наступающая тропическая ночь с каждой минутой все плотнее укутывает меня своим покровом, прячет от посторонних глаз. Пускай как следует стемнеет.

Вот, наконец, небо уже угольно-черное, и диск матово отблескивает, падая в хлюпающую черную щель между корпусом «Вирсавии» и боном. Соскальзывает в никуда.

Шаги. Поднимаю взгляд. Адам быстро идет по бону ко мне.

Он что-то заметил? Его лицо перекошено от ярости – или, может, от страха? – я пока не научилась читать выражения его лица. В руке у него мобильник.

– Плохие новости, – бросает он. – Это Барбе.

Влезает на борт и включает фонарик на телефоне. Согнувшись в три погибели, шарит лучом по кокпиту. На одном из продольных сидений, полуприкрытая мягкими подушками, – россыпь красных клякс. Кровь.

Это от той ритуальной раны, когда я порезала себе ногу в память Саммер. Я стояла точно на этом самом месте. Просто не могу поверить, что прошла весь этот путь по океану и не выбрала минутки прибрать за собой!

Адам светит фонариком мне в лицо, и моя нижняя губа дрожит.

– Это ведь кровь, так? – спрашивает он.

– Он ее видел? – говорю я вместо ответа. – Зачем он тебе-то насчет этого звонил?

– Кто, Барбе? Нет, он ничего про это не знает. По крайней мере, по-моему , не знает, – отвечает Адам. – Я заметил кровь, пока он тебя допрашивал, но, похоже, никто из полицейских не обратил на нее внимания. Слава богу, они тут не садились. Тогда бы она оказалась прямо у них перед носом. А потом, со всеми этими разговорами с твоей мамой и возней с Тарком, просто из головы вылетело. Это же явно из раны у тебя на руке, или, может… ну не знаю – рыбья кровь… Вы там что, рыбу ловили? Но совсем ни к чему, чтобы у них возникали всякие такие мысли. Я еще тогда подумал, Саммер: лучше вообще ничего не рассказывай полиции про Айрис – в смысле, про все эти ее странные задвиги: стремление так же одеваться, копирование причесок… Не хочу тебя пугать, но полиция здесь не такая, как в Австралии.

Адам проводит рукой мне по лицу, отбрасывает волосы с глаз. Вообще-то не просеку, что он понимает под «странными задвигами». Ну да, тогда, в Новой Зеландии, я сделала такую же прическу, как у Саммер, и ладно: это был далеко не первый раз, когда я показывала парикмахерше фотки Саммер в качестве образца – но ведь только для простоты дела! Что же касается шмоток, то я и вправду несколько раз пользовалась привычкой Саммер постить фотки ее новых нарядов в соцсетях, вместе с ценниками, – но лишь для того, чтобы выгодно отхватить нечто подобное на распродаже. Я никогда не намеревалась копировать ее!

Хотя вряд ли есть смысл сейчас что-то доказывать Адаму. Мне нужно сосредоточиться на «здесь и сейчас». Что он там мне пытается сказать про полицию? Я уже начала думать, что враждебность инспектора Барбе́ ко мне существует лишь в моей виноватой голове – несмотря на мириады вопросов, он обращался со мной по-доброму, но, может, дела обстоят и не столь радужно.

– Так в чем плохая новость? – спрашиваю я.

– Даже не знаю, как тебе и сказать, – бормочет Адам.

Его глаза – темные омуты, совершенно непроницаемы. Я приникаю к нему, тяну губы к его лицу. Люби меня, Адам! Защити меня!

– Это маленькая страна, – продолжает Адам, все так же отводя глаза. – У них тут нет нормальной береговой охраны, всем в основном занимается полиция… и все-таки двенадцать дней, Саммер!

– Да, – машинально отзываюсь я.

– Я как раз хотел собраться с духом и это сказать. Никаких поисков не будет. У них для этого нет ресурсов.

Он вообще серьезно? Да какие, в жопу, поиски?! Моя сестра погибла двенадцать суток назад, более чем в тысяче миль отсюда! Ее тело давно на дне океана.

Даже не заморачиваюсь тем, чтобы принять убитый или удивленный вид.

– Адам, я знаю, – говорю я. – Я искала ее сверх любых разумных пределов. Я знаю, что ее больше нет.

Адам сочувственно стискивает мне плечо.

– Так что ты просто проснулась и поняла, что ее нет на борту… – произносит он. – Есть какие-то мысли, при каких обстоятельствах она выпала?