Харриет Уокер - Новая девушка

С этим было трудно не согласиться. Все, что связывало меня с Хелен — ее гламурность, бунтарство, умение утонченно интриговать, — теперь было поставлено под сомнение, потому что мы с Марго узнали всему этому цену. Черствость, страх и мерзость. Хелен оказалась ничуть не взрослее нас. А я опять хотела вернуться в мир, в котором школьницы — охраняемый вид, а не добыча.

— Обещаю, — заверила я Марго. — Я объясню ей, что она нарушила порядок. Нас с тобой слишком многое связывает, и Хелен должна это понять.

Хелен мы нашли сидящей на пороге одного из математических классов, в наушниках и жующей жвачку.

Я только успела начать свою декларацию, как она прервала меня и осмотрела Марго, стоявшую рядом, — при этом на ее лице промелькнул весь спектр эмоций, начиная с отвращения и кончая полным безразличием.

— Только не говори мне, что она опять вместе с нами, тень твоя несчастная… Попадает в переплет, потому что не может в него не попасть, и вдруг вновь становится интересной? Как трогательно…

— Да ладно тебе, Хелен, — попыталась возразить я. — Мы с Марго…

— Да, и ты от нее недалеко ушла! — взорвалась Хелен. — С этой твоей прической библиотекарши и вечными подвываниями: «Ой, Хелен, какая же ты взрослая!», «Ой, я не могу задерживаться, Ма меня убьет!».

То, как она издевалась над моими кудряшками и моим местным акцентом, очень сильно оскорбило меня. Я знала ее отношение к людям, живущим в нашем районе, и теперь пришла в ужас, поняв, что она думает обо мне в действительности. Марго, стоявшая рядом, съежилась — Хелен не удосужилась даже встать, чтобы размазать нас по стене.

— Боже, да что же вы за парочка никчемушных лузеров?! — рявкнула Хелен. — Есть ли в этой школе хоть один нормальный человек?!

Она жестом велела нам уходить, и этот жест кое-что мне напомнил. Так же вышибала «пригласил» Марго встать со стула. Хелен воткнула наушники в уши и, сжав зубы, отвернулась. Мы ее больше не интересовали.

А я полагала, что новенькая, по крайней мере, захочет восстановить наше триединство… И уже мысленно представляла себе, как после уроков буду следить за их игрой в словесный теннис, где каждая будет пытаться подать навылет. А вместо этого, поняла я с огромным облегчением, Хелен предпочла кинуть подруг, хотя я до сих пор не могла прийти в себя от того, с каким ядом она нас всех охарактеризовала.

Меня всю трясло, когда я думала о том, что Хелен держала меня за деревенщину, хотя я и наслаждалась жизнью в ее компании. Какой же удобной идиоткой оказалась я для новенькой, согласившись предать свою старинную подругу по первому требованию и — теперь я это хорошо понимала — просто для удовольствия Хелен…

У меня было гораздо меньше причин не любить ее, чем у Марго, но сейчас я сгорала от стыда из-за того, что позволила так легко обдурить себя. Я знала, что теперь уже никогда не прощу ее за то, что она с такой надменностью относилась ко мне, за то, что чуть не уничтожила мою едва проклюнувшуюся уверенность в себе. От любви я очень легко перешла к ненависти.

Позже Хелен стала говорить всем, что не хочет иметь с нами дело. Что мы долбанутые. Пара сопливых детишек, которые не знают, как веселиться по-настоящему, не умеют быть крутыми, не умеют пить — и начисто лишены умения быть своим в доску. Репутации в школе ничего не значили, так что наши одноклассники с удовольствием ее слушали.

Самым обидным было не то, что она сочиняла дешевые лесбийские байки, а то, что раструбила о наших, доверенных ей по секрету, амбициях и мечтаниях, выходивших далеко за периметр школьной ограды, о робких надеждах, над которыми с такой радостью издевались те, у кого таких устремлений не было и в помине. Раньше мы с Марго сами высмеивали их и всегда брали над ними верх, а теперь уже над нами издевались вполне открыто.

Мы все больше и больше времени проводили в репетиционных. Эти комнаты с низкими потолками теперь напоминали блиндаж, где мы прятались от артиллерийских обстрелов одноклассников — мы смотрели на них с балкона, как из траншеи. Здесь мы могли расслабиться, не чувствуя на себе презрительного взгляда Хелен. Мы располагались на досках музыкальной галереи и наблюдали за жизнью школы, разворачивавшейся под нами.

Вот Бобби Дэвис плюхает гороховое пюре на волосы приятеля. А вот Мэнди Элтон показывает средний палец учительнице у нее за спиной. Ну и, конечно, Хелен, от которой на нас веяло холодом всякий раз, когда мы оказывались в непосредственной близости от нее. Отсюда она выглядела одинокой и печальной — маленькая девочка с книгой в руках и с вечными наушниками, быстро поглощающая бутерброд.