Харриет Уокер - Новая девушка

— Сама как думаешь?

Конечно, я все всегда узнаю последней.

— Она остроумная, и у нее в запасе куча забавных историй. Жизнь так и бьет из нее ключом, правда? Теперь я понимаю, как классно вы проводили время в Исландии. — Ник улыбнулся, и его хорошо вылепленное лицо осветилось радостью за лучшего друга.

Нет никаких сомнений в том, что теперь мне придется дергаться не только по поводу стройности Мэгги, но и по поводу волнующих подробностей ее отношений с Тимом.

Раздражали ли меня эти отношения? Безусловно. Тим — лучший друг Ника. Вызывала ли во мне возмущение внезапная вездесущность Мэгги — если не во плоти, то практически во всех наших с Ником разговорах, не касавшихся Лайлы? Планы на уик-энд, поздний завтрак на четверых, приглашение их к себе на обед… Без сомнения, вызывала. И я признаю — как еще одну свою неудачу — то, что не смогла воспринимать новые отношения Тима с таким же энтузиазмом, с каким воспринял их Ник.

И вот я, та, кого никогда не называли душой чего-либо, сморгнула и механически произнесла:

— Да, Мэгги классная.

Неужели недостаточно того, что она сидит за моим столом на работе? Неужели она должна занять мое место и в пабе?

Когда мы с Ником только стали встречаться, Тим был приятным дополнением к нашей компании. Большинство вечеров мы проводили в пабах, болтая, играя в карты и наслаждаясь нашим схожим чувством юмора и тем, что все трое мыслим одинаково. Но с момента рождения Лайлы я ни разу не выходила с Ником и Тимом — мне казалось безумием платить кучу денег няньке, чтобы провести вечер еще менее продуктивно, чем уставившись в ящик, сидя на диване. А видеть Тима без Ника для меня не имело смысла; ведь между нами сразу же возникла бы неловкость, которой никогда не было, когда мы были втроем — он друг Ника, а не мой.

Вместо того чтобы найти новый способ проводить время, они нашли новую меня.

Я ощущала себя забытой и выброшенной из жизни. Замененной. То же самое ощутила, увидев в Инстаграме фото с работы — мой стол украшен шутливой демонстрацией всеобщей дружбы, которая для меня всегда была недоступна.

№ 1? А тогда на каком месте я? Вхожу ли хотя бы в первую десятку?

Первый раз, когда Ник пригласил Тима и Мэгги на обед, я провела вечер с приклеенной, как мне казалось, клоунской улыбкой на лице, натянув ее поверх хмурой гримасы. То, что я допоздна сижу с ними, поигрывая стаканом с водой, в то время как они пьют пиво, означало, что утром, когда на рассвете проснется Лайла, я буду уставшей. Ник, конечно, предложит помощь, но он же не может ее кормить — то есть в совместном бодрствовании нет особого смысла.

Пусть поваляется в постели.

Но и пойти спать, оставив их втроем, я не могла так же как не могла проигнорировать плач Лайлы или не просматривать страницу Мэгги в Инстаграме. Мне трудно было описать словами это чувство — зависть? ощущение опасности? или как это называется — синдром упущенной возможности? Я просто знала, что не стоит позволять женщине, занявшей мое место на работе, занимать его и в доме. Однажды, давным-давно, я оставила Винни с Хелен — и вон как получилось…

Мэгги сидела там, где обычно сидела я, когда у нас бывали гости, и засыпала моего мужа и Тима смешными историями о тех изысканных и стильных местах, в которых мне больше не было места, и о людях, которым мне нечего было сказать. Она, смеясь, рассказывала о новостях и событиях, о которых я знала слишком мало, чтобы участвовать в беседе.

Они обсуждали далекие страны, где происходили ужасные вещи, а я, давно не интересующаяся заголовками, могла только кивать в притворном возмущении. Они были гражданами мира, эти трое активных представителей человечества, занимавших места на моих только что перетянутых винтажных стульях в столовой. А для меня самым дальним местом, которое я в те дни посещала, стало кафе в двух кварталах от нашего дома. От того, что сидела, практически не принимая участие в беседе, я ощущала себя жалкой, но оставить их, сославшись на усталость и завтрашние дела, было еще хуже. Мэгги выглядела вполне готовой использовать мою слабину дома, как она воспользовалась ею на работе.

Неожиданно я почувствовала к Мэгги такую ненависть, что мне даже стало грустно. Способности заместительницы заводить друзей и очаровывать окружающих, обвинения Винни, ее возможная оценка и осуждение, превращались в моем сознании в доказательства моей собственной эгоистичности и ущербности характера. Гордость, самолюбование, невнимание — все это превращалось в постоянное чувство вины, и я таскала его за собой, как коляску Лайлы. Оно же напоминало мне о причинах, по которым меня никогда не выбирали, никогда не называли «№ 1», всегда держали на расстоянии. То есть обо всем, что привело к случившемуся в школе.