Харриет Уокер - Новая девушка

Постепенно я становилась настоящим параноиком. Однажды, когда днем шла в районе своего дома, показалось, что меня кто-то преследует. Чтобы добраться до дома от автобусной остановки, надо свернуть с главной улицы с ее горящими витринами магазинов и пабов и пройти по нескольким тихим жилым переулкам. Вдоль них растут ухоженные и аккуратно подстриженные живые изгороди, за которыми вполне можно спрятаться, а к каждому дому ведет подъездная дорога, на которую можно забежать в случае необходимости — поэтому естественно, что, услышав позади себя шаги, я не стала оглядываться, и их звук появился и исчез, как легкий порыв ветра.

Но я их точно слышала.

Ник почувствовал во мне напряжение.

— Тебе надо расслабиться, пока это не сказалось на нашем ребенке, — прошептал он мне в затылок однажды ночью. Из-за живота я теперь спала на боку, отвернувшись от него, что делало меня еще более одинокой на фоне ночных кошмаров. — Может, поговорить с кем-нибудь об этом?

Что я могла ему ответить? Что лучшая подруга не хочет со мной общаться? Что я боюсь, как бы она меня не возненавидела? Что я не знаю, что сделала не так? Что ни в чем не виновата? Я помнила, что ощущала нечто подобное в школе, когда мы с Винни прекратили общаться на целых шесть недель. Они оказались самыми тяжелыми в моей жизни.

Ее крик, когда она падала… Шум, с которым упала…

Нет, если это заставит меня все вспомнить, то я не хочу говорить об этом ни с кем.

— Больше всего похоже на какой-то подростковый страх, — сказала я Нику, выключая лампу на прикроватной тумбочке со своей стороны. — Уверена, Винни свяжется со мной, когда будет готова. Кроме того, мне столько всего надо успеть на работе, что нет времени на беспокойство.

Но в офисе появлялось все больше и больше свободного времени. Меня освободили от написания статей, перестали приглашать на совещания и вычеркнули из всех планов редакции — я перестала быть частью круга, который всегда был в поле зрения Мофф. В индустрии, где все гнались за будущими новостями, я превратилась в новость вчерашнюю.

Я вновь посмотрела на журнал и на фото Мэгги в зеленом шелковом платье. Предполагалось, что это подчеркнет ее приверженность к женственности в одежде, в отличие от большинства других фешен-редакторов, «не вылезающих из джинсов и синих свитеров». Эту строчку я восприняла как камешек в свой огород, потому что в той поездке в Исландию, когда мы с Мэгги встретились в первый раз, я действительно не надевала ничего другого. Ник сказал, что я слишком мнительная и что не стоит на этом зацикливаться.

Попробовал бы ты сам не зацикливаться на ком-то, кто пытается украсть твою суть.

— Мэгги тебе в подметки не годится, — рассуждал Ник, пытаясь меня успокоить и массируя мне плечи именно так, как я — он это хорошо знал — люблю. Правда, сейчас этот уклон в женственность работал в пользу Мэгги. Для журнала она оказалась глотком свежего воздуха — экзотичным и пикантным.

Мне казалось, что Мэгги торопится занять мое кресло еще до того, как оно освободилось, не говоря уже о том, чтобы просто дать ему остыть. В теплые, уютные утренние мгновения перед звонком будильника, когда сон наиболее крепок, мне снилось, что она заявилась в мой кабинет, уселась прямо ко мне на колени, надавив на выпирающий живот, и начала печатать на моем компьютере. И я просыпалась, полная раздражения и подозрений, хотя это было лучше, чем очнуться в холодном поту и слезах после мрачных кошмаров, мучивших меня в значительно более холодные и зловещие предрассветные часы.

Я закрыла журнал, так и не взглянув на собственную небольшую статью в номере.

Дело было вовсе не в статье Мэгги, которая, не отпуская, терзала меня с того самого момента, как я о ней узнала. А в том, что никто не удосужился предупредить меня. Я узнала о статье, услышав в один прекрасный день, как Холли вместе с младшим персоналом обсуждают «фотосессию Мэгги в образе фешен-редактора», и спросив, о чем речь. Какое унижение!

Такое впечатление, что чем больше живот, тем меньше меня замечают. А ведь трудно не заметить.

Теперь, на седьмом месяце, мой налившийся живот, лезущий на нос, первым гордо вплывал в помещение, совсем как русалка на носу корабля. Но одевалась я независимо от него, словно не замечая его наличия, и избегала одежды, которую обычно носят во время беременности — всех этих сарафанов и палантинов. Вместо этого старалась носить то же, что и раньше, только большего размера: рубашки, свободные туники и шелковое полукимоно, которое обычно надевала поверх джинсов и черной футболки. Джинсов было множество — правда, теперь такие, чтобы можно было дотянуть до подмышек. Их я ненавидела больше всего, но они были самой удобной одеждой, что мне довелось носить с тех пор, как я стала фешен-редактором.