Виолетта Роман - Поверь мне [СИ]

Несколько секунд он просто сидел и пялился на меня. Градус напряжения возрастал, и это заставляло нервничать.

- Твой план – полное дерьмо, - выдал, поднимаясь со стула. Выхватил из моих рук чашку с недопитым чаем и, вылив напиток, бросил ее в раковину.

Он злился. Потому что понимал – не сможет отказать. Подставит себя ради Шторма. И я была рада, что не ошиблась в нем.

- Это единственный шанс помочь. И кроме тебя мне не к кому обратиться. Ты же говорил...

- Я знаю что говорил, – оборачивается резко. Его голос повышается, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности.

- А еще я знаю, что меня за яйца возьмут, если я снова попаду в лапы ментов.

Я стойко выдержала его взгляд.

- У тебя есть шанс. Им нужен Шторм, а не ты. Да и взять тебя не за что.

- Не за что?! А то, что мы собираемся провернуть, не станет ли хорошим поводом для этого?!

- Нет. Возьмут с тебя объяснения, промурыжат немного и все.

Белицкий скривился. Тогда я поднялась из-за стола и приблизилась к нему.

- Им нужен Шторм,- произнесла настолько уверенно, насколько смогла.

Николай в глаза мне смотрит, и я вижу, какая борьба идет внутри него.

- Они с меня шкуру спустят, пока не узнают, куда он сбежал, – произносит тихо, словно сам стыдится своих слов. Стыдится собственного страха.

Я молчу. И мне невероятно стыдно. Я толкаю человека на возможную смерть.

– Хотя. – смеется горько, потирая затылок. – Я то и не буду знать где он.

Николай отворачивается к окну, смотрит на темный двор.

- Да и все лучше, чем такая жизнь, как сейчас, – цедит сквозь зубы и на меня смотрит.

- Ну, Алена Валентиновна, рассказывай все в деталях. Я в деле.

***

Домой я вернулась около девяти утра. На радостях, тут же позвонила Гаспару и сообщила, что помощь будет. Попросила его приготовить бумаги для друга. Гаспар все понял и сказал, что вечером свяжется со мной.

Попыталась расслабиться, но спустя полчаса бессмысленных попыток уснуть, поняла, что не смогу этого сделать. Ворочалась с боку на бок, а сна ни в одном глазу.

Желая успокоиться, набрала себе ванную, бросила бомбочку с солью, и неспешно погрузилась в воду.

Сердце потихоньку успокаивалось. Уже стучало не так быстро и не так громко, да и мысли перестали штурмовать мой уставший мозг. Я прикрыла глаза, чувствуя, как уходит напряжение.

Все должно состояться на днях. Перед тем как Шторма переведут в общий блок, я должна успеть устроить ему свидание с адвокатом. Белицкий поменяется с ним одеждой и пройдет вместо него в камеру. А Шторм выйдет из ворот тюрьмы и сядет ко мне в машину. Нас ждет долгая дорогая. На поезде или самолете – опасно. Как только раскроют подмену, нас тут же объявят в розыск. Поэтому остается только автомобиль. Доберемся до обговоренного с Гаспаром места у границы, а там его люди должны помочь.

Мне было страшно. В голову постоянно лезли дурные мысли. Тысяча «если», и они не давали мне покоя.

Нет. Никаких сомнений. Так можно сойти с ума. Но одна мысль никак не давала мне покоя. Мое сердце сжималось, когда я думала о том, что придется оставить дедушку одного.

Он не должен узнать о моей связи со Русаковым. Но как только мы с ним исчезнем, лишь глупый не догадается о том, кто ему помог. Начнется сущий ад... и придумать что-то вразумительное, чтобы обезопасить дедушку, я так и не смогла. Просто не успею подготовиться.

Но другого выбора у меня нет, как бы я не переживала. Гаспар был прав, когда сказал, что после побега Миши выйдут на меня. И даже представить страшно, что эти люди могут сделать.

Я лежу в ванной до тех пор, пока не остывает вода. И когда уже начинаю замерзать, выбираюсь из нее. Неспешно обтираюсь полотенцем, рассматривая собственное отражение в зеркале. Меня не покидает странное чувство. Будто вот-вот все изменится и как прежде уже не будет. И мне не страшно. Даже наоборот, в глубине души, я хочу этих изменений.

Шесть лет учебы в универе, практика и несколько лет работы в следствии. У меня ведь был свой жизненный план, были принципы и стремления. А самое главное – была уверенность в незыблемости моего бытия. Я даже подумать не могла, что окажусь по другую сторону закона. А сейчас, переступив черту, понимаю, что нет в этом ничего ужасного. Как раз наоборот. Благодаря этой ситуации мои розовые очки разбились и теперь, будто взойдя на вершину самой высокой горы, смотрю вниз, на всю свою жизнь и вижу ее совершено в другом свете.

Проверяю телефон на пропущенные – тишина. Это одновременно и успокаивает, и тревожит. Я жду звонка от Шторма. Хотя бы весточки. Понимаю, что зря жду, ведь сейчас день и свяжется он только к ночи... Но надежда не отпускает глупое сердце.