Андреас Грубер - Лето возмездия

Когда Пуласки закончил свой рассказ, в маленьком помещении уже пахло свежим кофе.

- Хотите чашечку кофе?

Пуласки отказался.

- Боюсь, я все выпил из автомата в коридоре.

Вобельски заговорщицки подмигнул.

- Не волнуйтесь, реанимация здесь недалеко. - Улыбаясь, он сел на стул, помешал содержимое чашки и уставился из окна. Вдруг его лицо стало серьезным. - Я помню этих детей. Не часто встречаешь такое, что четверо несовершеннолетних попадают в больницу по уши накачанные ЛСД и с ужасными ранами на теле. У нас никогда не было столько полиции, как тогда. Кроме того, это был мой последний месяц в реанимации. Такое прощание трудно забыть. После этого я две недели был в отпуске, после чего перешел в терапевтическое отделение. - Он испытующе посмотрел на Пуласки. - Поэтому Вы приехали из Лейпцига?

- После того, как Вы оказали детям первую помощь, двоих направили в психиатрическую клинику Маркклееберг недалеко от Лейпцига, а остальных в психбольницу Херберхаузен возле Гёттингена.

- Я знаю, после отпуска я должен был написать для некоторых детей медицинское заключение. Одна из девочек была довольно тяжелым случаем, потому что не говорила ни слова и никто не знал, откуда она родом. Это было ужасно...

- Наташа Зоммер,- прервал его Пуласки. - Так ее назвали. Возможно, она приехала с Украины. Мы до сих пор не знаем, кем она была на самом деле.

- Была? - врач взглянул на него. - Как она?

- Она и еще двое из тех подростков мертвы. Четвертая находится на грани жизни и смерти.

- О, господи. - Вобельcки на самом деле выглядел шокированным. - Дело будет возобновлено?

- Я пытаюсь сделать это. Поэтому я здесь. Что Вы помните?

Врач откинулся назад и закрыл глаза.

- Боже мой, прошло столько времени... дети были найдены с интервалом в несколько дней на расстоянии нескольких километров друг от друга в разных прибрежных деревнях Северного моря. Одного из детей даже привез какой-то рыбак на старой, разваливающейся повозке. Они были голыми, голодными, накачанными наркотиками, а на телах были следы ужасных побоев. Кто-то так сильно издевался над ними, что они были на грани смерти.- Вобельски открыл глаза. - До сих пор я только слышал о подобных случаях в прибрежных регионах Франции и Греции. Это было за несколько лет до этого. Но ни одно из этих дел так и не было раскрыто.

Пуласки сник.

- Криминальная полиция ничего не выяснила в свое время?

- Насколько я знаю, никто так и не выяснил, как дети попали на пляж. Полиция месяцами безрезультатно проверяла все прибрежные деревни. - Вобельски сделал глоток кофе. - Я помню только то, что дети почти одновременно стали сиротами, а вскоре и вовсе куда-то пропали на несколько месяцев... а потом вдруг объявились на пляже. Не ориентирующиеся в пространстве, с нарушенной психикой и вообще, скорее мертвые, чем живые. По крайней мере, так было написано в газете.

- Что нибудь еще?

- Боюсь, что нет. - Врач покачал головой. - Газеты еще несколько недель писали об этом, но заголовки все время были одинаковыми: "Четверо сирот и неизвестный беспризорник..."

- Погодите! - Пуласки выпрямился на стуле. - Что Вы только что сказали?

Вобельски также выпрямился.

- Да, точно, я вспомнил. Их было не четверо.

У Пуласки участился пульс.

- Был пятый ребенок?

- Она была здесь? - повторила Эвелин и непроизвольно вцепилась в подлокотник дивана. У нее вдруг возникло ощущение, что она сидит не в ржавом жилом вагончике, а в камбузе корабля. Все вокруг кружилось перед глазами.

- Примерно два месяца назад, - ответил Смолле.

- Как она выглядела?

На лице бывшего капитана промелькнула грустная улыбка.

- Красивая. Изящное лицо, веселая натура, словно никогда не знавшая бед.

Эвелин быстро открыла сумочку и вытащила фоторобот и снимок с камеры банкомата.

- Это она?

Смолле взял фотографию и держа ее на расстоянии, посмотрел на девушку в платье на бретельках.

- Вне всяких сомнений.

- На обеих фотографиях?

Взглянув на фоторобот, Смолле кивнул.

- Это Лиза.

- Лиза! - наконец-то это лицо обрело имя! - Чего она от Вас хотела?

- А Вы не догадываетесь? - нижняя губа Смолле дрожала. - Однажды ночью она постучала в дверь вагончика. Была полуголой и насквозь промокшей. Шел дождь, также, как сегодня. Я дал ей поесть и выпить. Она сидела, завернувшись в одеяло - как Вы - и была бледной как морская пена. Выглядела невероятно худой и хрупкой, но располагала к себе. Правда, от ее взгляда у меня бежали мурашки по спине. Она знала мое имя, и я догадывался, что девушка не случайно постучала в мою дверь.