Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

Неодолимая сила моря тянула ее вниз. Ей стало так холодно, что застучали зубы; все тело тряслось. Она почувствовала, как отчаянно бьется сердце под тонкой футболкой. От шторма край скалы стал скользким. София чуть не потеряла равновесие, но Освальд удержал ее. Поначалу она думала, что он столкнет ее вниз, в воду, но Франц крепко держал ее.

— Море прожорливо, София, — прошипел он ей на ухо. — А течение сегодня особенно сильное… Сейчас ты скажешь слова. Те, которые говорят перед тем, как прыгнуть.

София издала резкий крик и затряслась еще сильнее.

— Никогда в жизни!

— Если ты это сделаешь, то я, может быть, развяжу тебе руки, прежде чем ты прыгнешь. Говори! Либо это, либо признавайся в том, что ты говорила с Андерсом или Эльвирой.

— Я с ними не говорила.

— Тогда — слова!

«Говорилка» по-прежнему сидела у нее в памяти. Странное заявление, которое произносили, прежде чем прыгнуть со скалы, прося море очистить их от грехов.

София заплакала, но слезы смывало солеными брызгами.

— Хочу оставить свое предательство в глубинах и подняться к поверхности чистой и преданной, — пробормотала она.

— Громче! Кричи! Выкрикни это над морем!

София выкрикнула слова. Прижалась спиной к Освальду, пытаясь оттеснить его от края. Но он обхватил ее обеими руками, крепко сжал и толкнул обратно. Потом внезапно ослабил хватку, положил одну руку ей под колени, а второй обхватил за спину, рывком подняв ее на руки. Сделал пару шагов вперед и встал на самом краю утеса, держа свою жертву над морем. От внезапной потери веса тела у Софии закружилась голова. Мелькнула дикая мысль, что он, возможно, уже отпустил ее, и сейчас она беспомощно падает вниз. Но тут Освальд сделал пару шагов назад, и София поняла, что он все еще держит ее.

— Ты говорила с кем-нибудь? — крикнул он, перекрикивая море и ветер.

— Нет, клянусь, нет!

— Ты же ведьма, ты не утонешь!

— Пожалуйста! Я сделаю все, что угодно!

Он сделал еще пару шагов назад и пошатнулся под сильным порывом ветра. На мгновение София подумала, что он ее уронит, но Освальд удержал равновесие и пошел обратно к ложбине перед скалой. Там он поставил Софию на ноги, так чтобы она стояла перед ним, схватил ее за волосы и притянул ее лицо совсем близко к своему.

— Теперь ты знаешь, как тонка граница между жизнью и смертью. Вопрос только в том, в чьих руках власть. С этого момента ты будешь меня слушаться. Раздвигать ноги, когда я того захочу. Целовать мне руки и обращаться ко мне «сэр», как и все остальные. Обещаешь?

София энергично закивала.

— Отлично. Тогда пошли домой. Поспи и подумай об этом маленьком уроке.

По пути назад он молчал. Раздраженно подталкивал ее вперед, когда ему казалось, что она идет слишком медленно. От страха, что Освальд вдруг передумает, у нее снова потекли слезы. Она наступила на что-то острое. В пятке пульсировала боль — казалось, с нее целиком содрали кожу. Но София не решалась ничего сказать. Холода она больше не ощущала; тело закоченело, стало похожим на замерзшую деревяшку, но девушке удавалось каким-то образом двигаться вперед.

Когда они вошли в маленькую калитку, Освальд остановился и притянул Софию к себе, так что она оказалась спиной к его животу. В штанах у него торчал твердый бугорок — он все еще пребывал в возбуждении после сцены у моря.

— Ты хороша, София, ты знаешь об этом? — прошептал Освальд. — Не такая узенькая, как четырнадцатилетняя девочка, но все же хороша… И, раз уж мы об этом заговорили, у тебя восхитительная попка.

София до боли вжала ногти в ладони, судорожно борясь с желанием повернуться и плюнуть ему в лицо.

Освальд высвободил одну руку. Сперва ей показалось, что он собирается стянуть с нее трусики, но потом поняла, что Освальд отломил ветку от дерева. Повернувшись, вставил ветку в замочную скважину на калитке и пробормотал:

— Вот так, чтобы ни одна тварь не проникла внутрь.

В гравии на дворе играли первые лучи солнца. Роса охлаждала окровавленные ступни Софии, когда они шли по газону, но одной ноги она уже не чувствовала. Кончики пальцев тоже отнялись. Из будки торчало что-то странное… чьи-то ноги? София отвела взгляд, убежденная, что у нее начались галлюцинации. Ей хотелось только одного — войти в усадьбу и вернуться в свою каморку. Никогда еще ей не хотелось чего-либо так сильно. Еще есть время, если он пойдет и ляжет спать.

«Боже милосердный, сделай так, чтобы он пошел и лег».

Освальд развязал ей руки, только когда они вошли в подвал. По-прежнему горел свет. Софию окатила волна тепла. На краткое мгновение мир снова стал спокойным, мягким и тихим. От облегчения она чуть не разрыдалась.