Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

Вернувшись в спальню, Якоб все никак не мог успокоиться. Впервые он начал сомневаться. То, что они намеревались сделать, после этой ночной сцены показалось ему таким безрассудством, что Якоб даже начал подумывать, не усугубит ли это ситуацию, не поставит ли Софию в еще более трудное положение, чем то, в котором она находится. Остальные снова заснули. Их бормотание, храп, неприятные запахи, немилосердная темнота снова пробудили в нем мужество. Ни на день он больше не останется здесь, ни секунды больше не вытерпит.

Якоб провел большим пальцем по задней крышке телефона — и собрал всю свою волю в кулак.

Хотя снаружи еще не рассвело, за окном подвала запел черный дрозд. Потом раздался легкий стук в окно. София села в постели. Теперь послышалось царапанье по стеклу, словно по нему проехала ветка.

София зажгла свет. За окном она увидела силуэт. Бегом побежала в кладовку и достала лестницу. Приволокла ее в комнату, развернула и забралась наверх. К стеклу прижалось лицо, которое она поначалу не узнала. Но потом увидела, что это Якоб — парень, ухаживающий за животными. У Софии от радости голова пошла кругом; чуть не потеряв равновесие, она схватилась за раму, чтобы не упасть спиной назад. Ей удалось слегка приоткрыть окно, насколько позволял замок. Якоб приложил палец к губам. Теперь она отчетливо увидела его лицо.

— Я должен все тебе быстро сказать, — прошептал он. — Симон знает, что ты здесь. Завтра мы придем и заберем тебя, когда персонал уйдет в лес.

— Якоб, надо торопиться. В следующий раз он меня точно убьет.

— Мы придем, клянусь тебе. Ты сможешь вылезти в окно, если мы потянем с этой стороны?

— Да, я точно пройду. Ты не можешь забрать меня прямо сейчас?

— Нет, надо взломать замок. И охранники… — Якоб вздрогнул и обернулся. — Черт, кажется, они возвращаются из кухни. Будь готова завтра утром.

И его лицо исчезло.

Софии хотелось разбить стекло, схватить Якоба, заставить его вытащить ее прямо сейчас. Но он ушел. Она спустилась вниз и сложила лестницу, отнесла ее обратно в кладовку, на случай если появится Освальд. Потом села на кровать. В голове шумело; то накатывало волной облегчение, то страх, что что-то пойдет не так.

София пыталась заснуть, но никак не получалось. Сердце билось, словно испуганная птица, пытаясь вырваться из грудной клетки.

Чтобы справиться с нарастающей тревогой, она начала бродить взад-вперед по комнате. «Я должна выбраться отсюда, должна выбраться, выбраться», — упрямо вертелось у нее в голове. Сколько же сейчас времени?.. В комнате по-прежнему царил мрак. Когда же уйдет персонал?

София снова легла на кровать. Задумалась, что будет делать, когда выберется. Если выберется… Она до боли злилась на Маттиаса. То, что она так неверно оценила его, убивало ее. Почему она не разгадала его мерзкие планы? Он следил за ней до самого Сан-Франциско, а потом три месяца настойчиво ухаживал. Только чтобы заманить ее сюда… Освальд никогда ее не отпустит. Если ей не удастся сбежать, то она умрет в этой душной подвальной каморке. Внезапно София почувствовала себя полностью изможденной.

Она заснула мгновенно — так гаснет задутая свеча.

Проснулась от того, что ее немилосердно трясли. Не сразу сообразила, что происходит, — от усталости тело налилось свинцовой тяжестью. Она спала так крепко, что больно было открывать глаза. Освальд стоял над ней, грубо тряся ее за плечи. Свет лампы под потолком ослепил Софию, но потом она разглядела глаза своего мучителя, затуманившиеся от злости.

— Сядь!

Он отпустил ее и стал ходить туда-сюда по комнате, пока София, сонно хлопая веками, сидела в постели. Мрак еще не рассеялся, она проспала не больше часа. И теперь ломала голову, что же такое случилось. Освальд снова подошел совсем близко, сложил руки на груди и некоторое время смотрел ей в лицо — внешне спокойный, но с безумным взглядом. Мышцы его лица слегка подрагивали. Брюки и рубашка на нем были помяты — должно быть, он еще не ложился.

— Кто здесь побывал? — спросил он.

Она с удивлением уставилась на него.

— Никого не было.

— Не лги, София. Мне известно, что Андерс крался ночью по территории. Теперь я хочу знать, говорил ли он с тобой.

Впав в ярость, Освальд повысил голос почти до крика. Лицо его покраснело. София задалась вопросом, не перепутал ли он Андерса с Якобом — его мало интересовало, кого как зовут.

— С какой стати Андерс стал бы говорить со мной? Не понимаю, о чем речь.