Евгения Кретова - Альтераты - миссия для усопших

— Ну, где живу узнала же как-то? Чего бы в том же месте и про телефон не спросить? — резонно отметил парень, с любопытством разглядывая незнакомку. Она оказалась довольно высокая, младше его, только как камень собранная. Она точно знала, что ей нужно, и как этого добиться.

Ему бы так…

— Мне, собственно, и адрес никто не сказал, — пробормотала она, пристраивая свой портфель на подоконник. — Меня сюда твой дед привел.

Ромка похолодел. Он уставился на девчонку, думая, что та сейчас рассмеется. Но злые шутки ему не нравились:

— Не смешно. Мой дед умер лет пять назад…

Любоваться незнакомкой расхотелось. Как, впрочем, и продолжать разговор. Ромка повернулся и начал спускаться вниз, к своей квартире, когда услышал звонкий, натянутый как струна, девичий голос:

— Он говорит, что ты обещал ему самолетик доделать… Тот, который антошка-коротыш…

Он замер.

— Как? Как ты сказала?

Незнакомка уставилась на свой рюкзак: к замку был прилажен значок — желтая улыбающаяся во весь рот рожица-смайлик.

— Твой дедушка говорит, что ты обещал ему самолетик доделать…антошка-коротыш. Я не знаю, что это означает… Тебе виднее должно быть, — и она пронзительно посмотрела на него в упор, словно горячей ртутью окатила.

У Ромки вспотели ладони.

Он вспомнил маленькую модель самолетика «Ан-140», «антошка-коротыш», которую они с дедом строили в то лето, когда тот был еще жив. Он, Ромка, должен был раскрасить модель. А осенью деда не стало.

Он обещал деду, что принесет самолетик, покажет, что у него получилось… Но… Все как-то забылось.

Самолетик так и стоит у него в комнате, с неокрашенным крылом, на пыльной полке.

— Откуда ты знаешь? — Ромка приблизился к ней, заглядывая в заострившееся лицо, запоминая выпуклые скулы, короткий завиток на виске, аромат ванили и шоколада, исходивший от незнакомки.

Та даже бровью не повела:

— Твой дедушка. Он помнит, что ты обещал и не сделал, — девочка забралась на подоконник. — Ты еще говорил, что заберешь его фотоальбом. Он так и валяется среди дедовых вещей. Его уже тетя Ира выбросить собирается. Дед беспокоится.

Тетя Ира — это мамина сестра. Ей дедов дом в деревне достался по наследству. Стоял пять лет, в него только летом приезжали, как на дачу. А в этом году они решили все перестроить, в порядок привести и жить там постоянно.

Но Ромка все еще не верил. Эта девушка… Вдруг, она просто его разыгрывает. Про самолетик — это, может быть «пальцем в небо», кто с дедом самолетиков не строил? Про тетю Иру — тоже совпадение…

Незнакомка внимательно на него посмотрела. Спокойно, без кокетства, словно рентгеном обожгла.

— Я людей умерших вижу, — подсказала девчонка, — Вот твой дед пришел ко мне, сказал тебе кое-что передать.

— Так ты его видишь, деда моего? — Ромка икнул.

Незнакомка сощурилась, понимающе кивнула:

— Проверить хочешь? Валяй! У него борода была, глаза светлые, синие. Высокий, повыше тебя сейчас. Одет в красно-бордовую клетчатую рубашку, байковую, теплые треники. Когда говорит, губы так смешно вытягивает, — она чуть оттопырила нижнюю губу, — и то и дело цокает.

Ромка похолодел. Он запомнил деда именно таким: седым, в яркой клетчатой рубашке. А вот про то, как дед говорил — забыл совсем. А сейчас вспомнил.

Но хотелось убедиться окончательно. В голове мелькнула радостная мысль:

— Слушай, ты здесь посиди, я сейчас фотографию деда принесу, ты мне его покажешь!

Он слетел по ступенькам вниз, нарочито аккуратно щелкнул замком, чтобы никого не разбудить, медленно и бесшумно открыл дверь.

Рыжеволосая девушка осталась одна, поджидая, пока недоверчивый собеседник явится с фотографией. Он прибежал через минуту.

— На, смотри, это он? — и Ромка открыл толстый фотоальбом со старыми, сильно пожелтевшими страницами. На неё смотрели спокойные, величественные лица пожилой пары, лукаво улыбался паренек в шоферской фуражке. Ромка показывал на большое групповое фото: военные летчики расположились на траве. За спиной — бескрайняя степь и высокое-высокое небо.

14 января 2018 года

Неуклюже скользя по ледяному насту, коварно присыпанному пушистым снегом, перескакивая через простенькие, почти утонувшие в сугробах неказистого московского дворика пеньки и качалки, пробиралась ученица десятого класса «Б» средней общеобразовательной школы номер 167 Софья Афанасьева.

Её вязаная шапка с большим помпоном съехала на макушку, выпустив на мороз тёмную пушистую прядь, шарф раскрутился и мёл дорогу, а полы коротенькой дублёнки ритмично били по закоченевшим коленям. Она торопливо пробиралась сквозь надвигающиеся сумерки, шумно шмыгала носом и поминутно поглядывала на циферблат ручных часов.