Ким Слэйтер - Запертая в своем теле

Пока не увидела те страшные заголовки в газетах.

ПОЛИЦИЯ ПРОСИТ ПОМОЩИ В ПОИСКАХ ПРОПАВШЕЙ ПЯТИЛЕТНЕЙ ДЕВОЧКИ.

ДЕВОЧКА ИСЧЕЗЛА ИЗ КЛАССНОЙ КОМНАТЫ В ШКОЛЕ, НЕ ДОЖДАВШИСЬ МАТЕРИ.

Вот тогда она, конечно, вспомнила. И ужаснулась тому, как пресса набросилась на бедную миссис Коттер, обвиняя ее во всех грехах.

Никто до сих пор не знает, что стало с бедняжкой Эви.

Нэнси делает глубокий вдох; холодный воздух щекочет ноздри. Она чувствует взгляды полицейских, понимает, что ее ждут, и ощущает почти физическую боль.

Когда она узнала о трагедии, то послала карточку с соболезнованиями и пару писем, предлагая свою помощь, на случай если несчастной матери нужно будет выговориться, – но ответа не получила.

И на самом деле не рассчитывала на него.

Инспектор Мэнверс терпеливо ждет. Нэнси, отдышавшись, выпрямляется, и он спрашивает:

– Вы уверены, что справитесь?

После ее кивка поворачивается и идет к дому. Она – за ним. Страх – чистый, беспримесный ужас – свил гнездо в животе.

Входная дверь дома Коттеров покрашена – единственная на этой улице: дешевая белая эмаль поверх оригинального бледно-голубого поливинилхлорида. Но и сквозь краску просвечивают тени слов: обвинений, намалеванных из баллончика с аэрозолем.

Инспектор Мэнверс стучит в дверь. Кажется, что проходит вечность, прежде чем в замке поворачивается ключ.

Короткие ногти больно впиваются в мякоть ладоней. Дыхание учащается, пульс тоже, сердце стучит в ребра.

Дверь открывается: на пороге, опираясь на палку, стоит старуха. Нэнси не помнит ее лица, но догадывается, что это, наверное, бабушка Эви. Кажется, они виделись в день, когда Эви покусали осы; правда, тогда это была еще на старая женщина, живая и энергичная.

Разглядев людей в полицейской форме и узнав инспектора Мэнверса, старуха вскрикивает, непроизвольно вскидывая руку к горлу, и, покачнувшись, приваливается к косяку.

– Сюда, Холт, – шипит инспектор подчиненной. – Живее.

Констебль Холт, кашлянув, подходит к женщине, подхватывает ее, чтобы та не упала, и вместе с ней входит в переднюю.

Нэнси по-прежнему стоит на площадке. Инспектор негромко говорит что-то Аните Коттер, но медсестра не может разобрать ни слова: в голове какой-то белый шум.

Через пару минут все уже в доме. Сначала констебль Холт бережно уводит Аниту в комнату, потом инспектор жестом приглашает в переднюю Нэнси. Та входит и тихо прикрывает за собой дверь.

Они проходят в гостиную, где в углу дивана съежилась другая, молодая женщина, больше всего напоминающая призрака. Когда-то темные, волосы посерели от седины, кожа высохла, словно из тела вытянули все соки.

Потухшие глаза оживляются при виде инспектора Мэнверса, и Нэнси понимает, кто перед ней.

В гостиной тесно и почти темно – шторы на окнах задернуты, жалюзи опущены, свет едва просачивается с улицы. На полу вдоль двух свободных от мебели стен лежат аккуратные стопки газет – на верхних из них видны фотографии Эви и те самые заголовки.

Инспектор Мэнверс представляет своих спутников.

– Я Анита, – тихо говорит старшая из женщин. – Ну, а мою дочь вы знаете.

– Миссис Коттер, мы пришли к вам потому, что у нас, возможно, появилась новая информация по делу Эви, – тихо говорит инспектор.

– Вы ее нашли? – хрипит Тони, с трудом выпрямляясь на диване. – Эви вернется?

– Вы знаете, где она? – Анита присоединяет свой голос к голосу дочери. – Эви жива?

– К сожалению, пока мы не можем ответить на эти вопросы.

– Значит, вы думаете, она…

– Пока нам ничего не известно.

– Тогда зачем вы пришли?

– Мы не можем дать утвердительные или отрицательные ответы на интересующие вас вопросы по причинам, которые мы объясним позже, – продолжает инспектор, опуская голову. – Но нам стало известно, что в Королевском медицинском центре лежит парализованная пациентка…

– При чем тут Эви? – выкрикивает миссис Коттер. – Скажите мне сразу. Прошу вас.

– В вещах пациентки обнаружена фотография Эви, сделанная значительно позже похищения, – объясняет инспектор Мэнверс.

– Я… я не понимаю.

– Мы предполагаем, что три года назад эта женщина участвовала в похищении вашей дочери.

Тони Коттер то ли вздыхает, то ли вскрикивает и вцепляется себе в горло – словно отрывает что-то невидимое, методично высасывающее из нее жизнь.

Нэнси подбегает к ней, садится рядом и осторожно отводит руку. На шее женщины остались глубокие красные борозды, как будто кто-то черкал по ней красным карандашом.