Карен Макманус - Кузены [litres]

– Мои – полосатые, – объявляет она, кидая на меня притворно-невинный взгляд из-под ресниц.

Каждый раз он бьет меня просто наповал. Я забываю, где мы, и подаюсь к ней, вытаскивая кий из руки. Притягиваю к себе, откидываю с лица длинные, распущенные шелковистые волосы и целую ее. Она с негромким вздохом прижимается ко мне, тая в моих объятиях. Трех бесконечных недель с нашей последней встречи будто не бывало.

У меня совершенно вылетает из головы, что мы не одни, пока Энцо не кашляет, привлекая к себе внимание.

– Родительница подъехала, – предупреждает он, и я отпускаю Милли за пару секунд до того, как входит мама.

Не то чтобы она стала возражать – она полностью одобряет мой выбор и сама пригласила Милли погостить у нас на Рождество. Просто я стараюсь избежать любых неловкостей, чтобы в следующий раз у нее не было даже малейших колебаний – стоит ли приезжать. На поезде, разумеется, – насчет автобуса она не шутила.

– Почта пришла, – говорит мама, оставляя на стойке толстую пачку, и добавляет для Энцо: – Новый каталог барного оборудования – может, тебя заинтересует.

– Еще бы, – откликается тот, бережно вытаскивая журнал из стопки.

После работы в строительном магазине Энцо постоянно пытается улучшить что-то в «Империи» своими руками. До открытия еще целый час, но он специально пришел пораньше, чтобы установить на стойку какую-то более прочную рейку.

Мама оборачивается к нам с Милли:

– Я хотела пока перекусить бургером и картошкой фри. Вам что-нибудь сделать?

– Мне то же самое, – отзываюсь я и бросаю вопросительный взгляд на Милли.

– И мне, – говорит она. – Спасибо, миссис Норт.

– На здоровье! А тебе, Энцо?

– Не надо, благодарю.

– Ладно, ребята, дайте мне минут десять-пятнадцать.

Мама исчезает за дверью кухни. Энцо сует каталог и остальную почту под мышку.

– Я тоже пока почитаю в офисе, – объявляет он, выныривая из-под стойки. – Зал в вашем полном распоряжении.

Когда вошла мама, я отодвинулся на приемлемое расстояние, однако теперь с улыбкой снова подхожу ближе.

– На чем мы остановились? – спрашиваю я, обнимая Милли за талию.

Приподнявшись на носки, та чмокает меня в губы, но тут же отстраняется.

– Вообще-то мы собирались позвонить Обри, забыл? Я обещала ей, что мы свяжемся по видео в четыре.

– А, черт, – ворчу я, но не всерьез. Мне и самому хочется пообщаться.

Когда в конце июля мы разъехались с Чаячьего острова, я не представлял, что будет дальше. Мы трое провели вместе самый невероятный, самый бешеный месяц, который только можно вообразить, и очень сблизились, но сложно было сказать, есть ли будущее у наших взаимоотношений в обычной жизни. Особенно учитывая, какой скандал поднялся вокруг состояния семьи Стори. В итоге все вылилось в противостояние между двумя старшими братьями с одной стороны и младшими братом и сестрой с другой. Аллисон и Арчер пытались распутать этот клубок и уладить все по справедливости, а Адам с Андерсом старались избежать ответственности, уклоняясь от кредиторов, и заваливали исками о злоупотреблении всех, кто когда-либо работал с Дональдом Кэмденом.

Я сперва просто не мог поверить – неужели все деньги куда-то утекли? Однако в конце концов оказалось, что практически так оно и есть. Дональд, Тереза, Фред Бакстер и Пола двадцать четыре года жили на широкую ногу, купаясь в роскоши, которую мне сложно даже представить. Они ездили во всякие экзотические места, скупали бесценные картины, скульптуры и прочее, не заботясь о страховке, и кучу денег вкладывали в модернизацию и реновацию недвижимости, так что даже при заоблачных ценах на номера она совсем не окупалась. Доктору Бакстеру так и не удалось преодолеть свою страсть к азартным играм, и он ежегодно спускал миллионы в Лас-Вегасе. Дональд Кэмден практически не работал, держа офис и небольшой штат сотрудников только для вида, и даже близко не получал столько, сколько тратил.

Когда все наконец успокоилось, Адаму, Андерсу, Аллисон и Арчеру остались сущие крохи. Как любит говорить последний, «едва хватило заплатить за реабилитационный центр». Ну, по крайней мере, раз он уже пять месяцев не пьет, лечение было эффективным.

Арчер вообще меньше всех переживает, что остался при своих. Он вернулся на Чаячий остров, работает теперь на Роба Валентайна и совсем не переживает, что приходится красить дома, принадлежавшие раньше семье Стори.

– Нашу семью разделила жадность, – сказал Арчер Милли, когда мы приезжали к нему пару месяцев назад. Выглядел он неплохо: чисто выбрит, глаза ясные, разве что немного похудел. – И честно говоря, останься сейчас от состояния что-то более существенное, ничего хорошего бы не вышло. Скорее всего, снова случилось бы то же самое. Я не желаю всю жизнь враждовать с Адамом и Андерсом из-за богатства и не хотел бы видеть, как оно испортит вас вслед за нами. И за всей этой облажавшейся командой – Дональдом, Терезой и остальными.