Анатолий Эльснер - Железный доктор

Сам Анатолий Оттович Эльснер был педагогом, драматургом, романистом, живо интересовавшимся любыми новыми поветриями, от спиритизма до сектантства, состоял в переписке с Л. Н. Толстым. Великий классик упрекал Эльснера в склонности к фантастике, в том, что он берет современность с ее неожиданными направлениями мысли и патологиями, но не знает до конца, откуда произошла эта последняя. Но то, что было слабостью Эльснера, когда он пытался писать реалистические или исторические произведения, сделалось его силой, как только начал сочинять хорроры и оккультные романы. В них новые направления в психологии и психиатрии, как и нарождающийся психоанализ, получили свое полное отражение – пусть и в очень гротескном зеркале. Вероятно, любому начинающему психологу и психоаналитику следует с карандашом в руке прочесть этот роман – здесь сказано, каким не должен быть специалист в общении с клиентами, что недопустимо, как злоупотребление отдельными техниками аргументации в ходе сеанса может привести к убийству или иным преступлениям. Психоаналитическая культура стала неотъемлемой частью современной жизни – даже если мы не ходим на сеансы, мы каждый день слышим термины вроде «травма» или «терапия»– и этот роман можно считать первой русской инструкцией по технике безопасности в этой области, несомненно увлекательной и зрелищной в лучшем смысле.

Александр Марков, профессор РГГУ

В одном из номеров Н-ой гостиницы было много студентов. Играли в винт, потом ужинали, потом опять пили. В конце концов высокий белокурый студент – Бриллиант – стал приготовлять жженку. Лампы были потушены и лица в синем свете горящего сахара казались призрачными. Бриллиант высоко поднял бокал и с шутливым видом провозгласил:

– Господа, вы, конечно, очень мало подготовлены к тому, что я вам должен сообщить сию минуту. Куницын, этот самостоятельный юный жрец Эскулапа с гордой душой, Куницын, который всегда проповедовал принцип полной самостоятельности, этот Куницын одним своим убийственным поступком опрокидывает все величавое здание, эффектно воздвигнутое на шатком фундаменте из цветистых слов и фраз. Но прежде, чем я поведаю вам о его преступлении, предлагаю, господа, окиньте его величавую фигуру вашими презрительными взорами.

Стройный брюнет, на которого обратились при этих словах глаза всех присутствующих, стоял с видом наружного спокойствия в бледно-матовом лице и, чтобы скрыть выражение своего счастья, хмурил свои брови над черными, весело вспыхивающими глазами.

Бриллиант с комическим пафосом продолжал:

– Теперь переведите ваши взоры на сию молодую особу, Лидию Ивановну Травину, и смотрите на нее с самым уничтожающим презрением. Вспомните, господа, что она в течение нескольких лет, находясь в нашем холостом кружке, не только с презрением отвергала брачные узы, но даже прямо заявляла, что это достойно разве папуасов и что она сама, подобно госпоже Сталь, не имеет пола. Она говорила нам только о звездах, планетах, об обширных морях, омывающих материк Марса, о бесчисленных светилах, зажженных безличной природой, и речи ее были полны величия и самой назидательной строгости. Смотрите же на нее сначала, смотрите хорошенько.

Девушка лет двадцати, с короткими, доходящими до плеч светло-каштановыми волосами, с чрезвычайно нежным лицом, на котором теперь пылал яркий румянец, закинула назад голову и залилась веселым счастливым хохотом, звенящим, как колокольчики; горло ее билось, как у поющей птички.

Бриллиант продолжал:

– Преступление их обоих ужасно, господа. Вообразите, они задались целью оплести себя тяжелыми брачными кандалами в предположении, что вдвоем им веселее будет совершать свой жизненный путь.

– Кандалами! – воскликнула девушка с пламенным оживлением. – Вы, кажется, воображаете, что мы два каторжника. Совсем вы ошибаетесь – если я и наложу на него цепи, то носить их будет совсем не обременительно: я их совью из одних роз чистейшей любви.

Она не выдержала и снова рассмеялась, но как только ее голова опять стала отклоняться назад, Куницын охватил ее талию руками и, видя пред собой ее смеющиеся розовые уста, прильнул к ним своими губами.