Пола Хокинс - Тлеющий огонь [Литрес]

Карла смотрела, как он выходит из комнаты с коробкой в руках и проводит подошвой кроссовки по коврику на лестнице.

Он повернулся к ней и улыбнулся.

— Вы поосторожнее тут, ладно?

Через два или три дня Карла пришла в дом Анджелы, чтобы проверить, все ли готово к приходу уборщиков, и неожиданно для себя обнаружила пачку писем на дне гардероба Дэниела. Три из них, отправленные ее сестрой отцу Дэниела Маркусу, лежали в конвертах с пометкой «Возврат отправителю». Было видно, что письма часто перечитывали — возможно, это делала сама Анджела, но раз она их писала, то изучал их, скорее всего, Дэниел.

И когда она представила, как он их читает, перед ее глазами возник маленький мальчик с аккуратной головкой на покрытой синяками шее. Дэниел, читающий слова матери, представлялся ей именно таким, а не тем чужаком, каким стал, и мысль об этом ранила ей сердце.

Ей было больно думать о том, что он прочел все обидные слова, которые мать написала отцу, отказавшемуся от него. Больно было читать, как Анджела умоляла о помощи со своим «невозможным» сыном, мальчиком, которого всегда считала лишь проблемой, требующей решения. Я схожу с ума, писала она. Находиться рядом с ним выше моих сил. Ты должен мне помочь, Маркус, мне не к кому больше обратиться.

По дороге к плавучему дому Дэниела Карла купила бутылку вина. Она старалась не думать о том, почему не хотела разговаривать с ним без выпивки; старалась не думать о вечере похорон, о том, как он провел кроссовкой по коврику — ведь это ничего не значило, правда? Она спустилась к каналу и рядом с мостом увидела две баржи. Одна — красивая, свежевыкрашенная в зеленый цвет с темно-красной окантовкой, другая — потрепанная развалюха в бело-голубых тонах. Она постучала в окна, прошла на заднюю палубу и постучала в дверь каюты. Та оказалась не заперта и распахнулась.

— Дэниел? — позвала она. — Дэниел, ты дома?

Его не было, а она явно оказалась там где надо: на стойке стояла коробка с альбомами, которую он забрал из дома Анджелы. Часть ее содержимого он уже переложил на скамейку в другой части каюты. Само жилище было в жутком состоянии: раковина и плита покрыты грязью, в каюте воняло гнилью, а крошечная спальная зона в задней части баржи была пропитана запахом пота и спермы. Дэниел явно проводил здесь время не в одиночестве, и от этой мысли Карле стало не по себе, но потом она устыдилась своей реакции. Дэниел был взрослым мужчиной двадцати трех лет, и не было никаких причин, по которым мысль о его связях с кем-то должна вызывать у нее дискомфорт. Она вообще не должна вызывать у нее никаких чувств.

Выйдя из спальни, она взяла со скамейки один из блокнотов и, чувствуя неловкость, быстро пролистала страницы. Он был заполнен карандашными набросками незнакомых лиц и конечностей без тел. Положив блокнот на скамейку, она взяла другой. В нем уже были сложные и законченные рисунки, сделанные пером и тушью, — полный графический роман, судя по всему, с самим Дэниелом в роли главного героя. На первой странице она увидела заголовок «Происхождение Ареса», и ее взор затуманили слезы. Воинственный бог войны Арес, самый ненавистный из всех богов, хуже даже его родителей.

О, Дэниел.

Она перелистала страницы, и ее снова затошнило, когда на рисунках она увидела себя, изображенную молодой и соблазнительной, более красивой и сладострастной, чем когда-либо в реальной жизни. Чувствуя, как ее кожа горит от стыда, она закрыла блокнот, положила его обратно на скамейку, а затем, почти не задумываясь, снова взяла. Когда Карла покидала баржу, блокнот все еще был у нее в руках, и она неожиданно встретилась взглядом с женщиной, пристально наблюдавшей за ней с кормы красивой красно-зеленой баржи, пришвартованной на расстоянии нескольких ярдов.

Застегнув молнию на чемодане, Карла отнесла его вниз и оставила в коридоре. В гостиной она прослушала сообщения на автоответчике. Одно было от детектива Баркера с просьбой позвонить при первой возможности, а другое — от Тео, с приглашением на ужин.

— Твои любимые отбивные из баранины. Не знаю, в курсе ли ты, но есть хорошие новости, Си. Наконец-то! Хорошие новости.

Тео стоял у раковины на кухне, подставив левую руку под струю горячей воды, и смотрел, как вода окрашивается в розовый цвет. По неосторожности он срезал миллиметр, а может, два, кожи на самом кончике указательного пальца левой руки, но кровь текла на удивление сильно. Виной этому стал недавно заточенный нож сантоку, который сейчас, с окровавленным лезвием, лежал на столе рядом с розоватым зубчиком чеснока. Сантоку вряд ли подходил для измельчения чеснока, но маленький разделочный нож с магнитного держателя на стене куда-то запропастился. Наверняка затерялся в одном из ящиков для столовых приборов, и теперь его ни за что не найти.