Жан-Кристоф Гранже - Черная линия

В начале сентября он закончил книгу. Кирпич в четыреста страниц, который он решил лично доставить Ренате Санти. Он чувствовал невероятную легкость — как в фигуральном, так и в буквальном смысле этого слова: он похудел на семь килограммов. И, несмотря на загар, совершенно обессилел, словно из него выпустили кровь.

Жара немного сдала, но в загрязненной атмосфере города она еще ощущалась как медленное, жаркое дыхание какого-то зверя.

Когда такси свернуло с узких улочек возле площади Сен-Жорж и направилось к бульвару Османн, с городских стен его все так же приветствовало лицо Хадиджи.

Самая длинная кампания за всю историю рекламы. :

— Это замечательно.

Ренате Санти потребовалось всего два дня, чтобы прочитать рукопись. Она подняла голову, театральным жестом встряхнула длинными кудрями — этакая пародия на Людовика XIV.

— Убийца, ищущий черную кровь, это, знаете ли… Где вы черпаете такие идеи?

Марк скромно пожал плечами.

— Ваше воображение… от него кровь стынет в жилах. Я не льщу вам, это действительно один из лучших триллеров, которые я когда-либо читала. Дружочек мой, поверьте: он станет бестселлером. Как подумаю, над какими жалкими рассказиками мы с вами когда-то работали… Но ничего, мы наверстаем упущенное время!

Марк пребывал в мрачном настроении. Несмотря на эти похвалы, он испытывал смутную грусть от того, что уже закончил книгу. Рената продолжала:

— Нам надо все делать очень быстро. Осуществить прорыв. Тут совсем немного правки. Книга может выйти уже в октябре. Что вы думаете на этот счет?

Марк не ответил: от страха у него подвело живот.

— В этом году начало литературного сезона совершенно неинтересное. А мы произведем фурор! — Она сделала широкий жест рукой, словно раскрывая перед ним сияющий горизонт. — Сначала — рекламная кампания. Афиши. Реклама на радио. Вы знаете, как это делается, правда?

Марк кивнул. Рената говорила прерывающимся голосом, словно задыхаясь:

— У меня уже есть кое-какие задумки… Относительно цвета крови. Обещаю вам нечто пугающее!

Он по-прежнему молчал. Она добавила доверительным тоном:

— Если немного повезет, мы как раз успеем…

— Куда успеем?

— Ну, вы же знаете… Суд над Реверди. Марк напрягся:

— По-моему, мы с вами договорились. И речи быть не может о том, чтобы как-то связывать книгу с этим делом, ясно?

Рената воздела руки к небу:

— Хорошо-хорошо!. Но журналисты все равно об этом задумаются. Это будет первое, о чем они вас спросят.

— Значит, я не буду давать интервью.

— Я не знаю, чего вы боитесь, что вас смущает. Во-первых, хищник в клетке. И потом, ваш роман — это же чистый вымысел. Да, правда, в самом начале могут возникнуть ассоциации с Реверди. Но то, о чем вы пишете дальше, это настолько… специфично. Каждый оценит силу вашего воображения.

У Марка пересохло в горле. Хватит ли ему мужества, чтобы врать до конца? Смелости, чтобы защищать книгу другого человека?

— А теперь, — снова заговорила Рената, — за работу. — Она хлопнула ладонью по рукописи. — Я пометила наклейками места, где вам надо еще поработать. Там кот наплакал. А мы пока что займемся обложкой. Через две недели сдадим в типографию!

Марк словно прирос к стулу. При упоминании о Реверди у него внутри все оборвалось. В мозгу всплыло далекое воспоминание. Из тех времен, когда они «зажигали» с Венсаном: они были богатыми, гордыми, полными жизни — и совершенно чокнутыми. Как-то вечером они решили присоединиться к компании, прыгавшей с тарзанкой с моста Шату.

В ту ночь он не захотел отступать. Весь в каких-то пряжках и петлях, он забрался на парапет и встал лицом к пустоте. Еще не прыгнув, он почувствовал, что умирает. В черных волнах, бившихся в сорока метрах под его ногами, отражалась его смерть. И в то же время они притягивали его, заполняли его целиком.

И сейчас у него появилось то же ощущение.

Только сегодня на нем не было ни пряжек, ни петель, ни резинового троса на ногах.

— Привет, Элизабет!

Ошеломленный Марк оглянулся. Это имя подействовала на него как удар дубинкой по затылку. Он пересекал площадь Сен-Жорж, когда ему на плечо легла чья-то рука. Ему пришлось напрячься, чтобы узнать окликнувшего его человека через искры, плясавшие у него перед глазами.

Ален.

Парень из почтового отделения.

— Как у нее дела? — со смехом спросил он.

Марк забыл этого человека, в чьих руках некогда находилась его судьба. Ему казалось, что все это происходило сто лет назад. Стоящий перед ним Ален казался еще меньше, чем когда сидел в окошечке на почте. Матовый цвет кожи, волосы, затянутые в «конский хвост», — миниатюрный индеец.