Кейт Уайт - Подвал

Я поднялась на ноги и позволила Розе довести меня до дивана. Она утерла мне салфеткой слезы. Все три девушки смотрели на меня в ожидании: буду ли я и дальше сопротивляться или начну вести себя как они.

— Все хорошо, Лилия? — спросила Фиалка. Она впервые заговорила со мной и начала с такого глупого вопроса. Я покачала головой. Со мной определенно все плохо. — Сочувствую, — и она пожала мне руку.

Внезапно дверь над лестницей распахнулась. Сердце заколотилось, я вся задрожала. Клевер очень медленно, словно чтобы усилить эффект своего появления, спустился по ступенькам и остановился под лампой. Дыхание перехватило, сердце забилось с невероятной частотой. Я впервые как следует его рассмотрела. Откуда только взялась его сила: при высоком росте он вовсе не кажется мускулистым. Очень короткие, безупречно причесанные каштановые волосы, опрятные джинсы, белая рубашка и поверх нее вязаный темно-синий свитер — если принять во внимание его наклонности, все это выглядело как-то слишком опрятно и обыденно.

Роза взяла меня за руку и пожала ее.

— Привет, цветы. Как устраивается Лилия? — он тепло улыбнулся, будто и не похищал меня. Что же он за человек? Как можно так притворяться?

Фиалка встала и подошла к нему, сощурив глаза и качая головой.

— Ты поступил неправильно, Клевер, и сам это знаешь. На этот раз ты зашел слишком далеко. Она совсем еще девочка. Ты должен ее отпустить. — Голос Фиалки звучал решительно, но руки предательски дрожали. Если слова Розы — правда, он должен внушать им ужас. Я сразу зауважала Фиалку. Две другие, похоже, ничего говорить не собирались.

Его беззаботная улыбка вмиг исчезла. Я замерла, пульс участился. Выражение его лица изменилось, стало напряженным — казалось, перед нами совсем другой человек. Такой злой, что вполне может убить. Едва заметным молниеносным движением он схватил Фиалку за руку.

Она сморщилась от боли, глядя на стиснутую им руку.

— Клевер, пожалуйста, не надо, — прошептала она. Я не хотела смотреть ни на то, что он делает, ни на то, что он собирается сделать, но не могла отвести глаз от этой пары. Сердце у меня колотилось, пальцы онемели.

— Эгоистичная дрянь, — рявкнул он и ударил ее по щеке. Дрянь? Да, именно так он сказал, хотя это слово совершенно не вязалось с его обликом. Пощечина эхом отозвалась в комнате. Фиалка с шипением вдохнула сквозь сомкнутые зубы и ухватилась за щеку.

— Как смеешь ты так говорить со мной после всего, что я для тебя сделал? Мы — семья. Не забывай об этом!

Я похолодела. Он хочет, чтобы я стала членом этой семьи, и собирается держать меня здесь. Но у меня уже есть семья — родители, с которыми я, выходя из дома, не сочла нужным попрощаться, брат, с которым спорила перед уходом.

Фиалка выпрямилась, подняла голову, и что-то внутри нее изменилось. Глаза потемнели, и она плюнула Клеверу в лицо.

— Мы — не семья, а ты — псих, — выкрикнула она, пытаясь вырвать у него руку.

Сквозь его сомкнутые челюсти вырвался гортанный звук, в котором не было ничего человеческого. Я бы отбежала, но страх приковал меня к полу. Он с силой толкнул Фиалку, она упала и заплакала от боли.

— Уберите ее от меня, — заревел Клевер, размахивая руками. Глаза у меня расширились от ужаса. Это просто дурной сон, надо как можно скорее проснуться, сказала я себе. Но не проснулась.

Мак вскочила и схватила со стоящего рядом со мной столика салфетки и флакон с дезинфицирующим гелем. В комнате я заметила еще несколько таких флаконов — на книжной полке, на тумбе в кухне и на телевизоре. Мак протерла лицо Клевера и отдала ему флакон. Он выдавил гель себе на ладонь, начал втирать в кожу лица. Роза и Мак переглянулись. Я не понимала, что означают их взгляды, но твердо знала, что мне это не нравится.

Он повернулся к Фиалке, и она стала медленно пятиться, пока не уперлась спиной в стену. Я сглотнула. Что теперь ? Роза и Мак встали по сторонам от меня, как бы желая защитить. О боже ! Я сцепила дрожащие руки. Все это кошмарный сон.

Склонив голову набок, он полез в карман и вытащил нож. Я замерла. Нет! Он собирается ее убить. Заколоть прямо у нас на глазах. Почему же Роза и Мак бездействуют? Никто ничего не предпринимает. Это ли означали взгляды, которыми они тогда обменялись? Неужели они знают, что сейчас будет?

— Что? — прошептала я, безуспешно пытаясь отвести глаза от ножа. Почему невозможно отвернуться, когда перед вами происходит нечто ужасное? Как будто мы все запрограммированы наказывать сами себя.