Сергей Яковенко - Омут [авторский текст]

С этими словами о заглянул в свой стакан, затем отставил его в сторону, взял со стола большую эмалированную кружку и, наполнив ее на две трети, молча опрокинул в себя. Утерев рукавом выступившие от крепкого напитка слезы, продолжил свои убеждения:

– Плюнь! Не дергайся, не шевелись! Подожди, в конце концов. Тебя ж никто отсюда не гонит. Ты от ментов прячешься? Так пересиди у меня! Тебя тут искать не будут. Отсидишься чуток и возвращайся! Живи! Жизни радуйся, ели-пали! Дочку расти! Попробуй воспитать то, чего в ней сейчас нету. Ну, а что? Вдруг получится!? – его язык начинал сильно заплетаться, и становилось трудно разобрать, что он говорит, – Сам подумай: ты знаешь обо всем, что в ближайшие полгода здесь происходить будет. Так заработай на этом бабок, заживи, как человек! Да тут такие дела крутить можно! Мама не горюй, ели-пали! Девок своих обеспечь! И горя не знай, ели-пали! Эх… Что с тобой говорить… Дурак ты…

Гена глубоко вздохнул и отвернулся в сторону, уставившись мутными глазами в темноту двора. Повисла тишина, нарушаемая лишь трелью сверчков и… Среди этого стрекота я едва различил еще что-то. Нечто неестественное, чужое. Какой-то низкий гул.

Мой собутыльник громко сопел носом и сидел, едва заметно пошатываясь. Его глаза то медленно закрывались, то также медленно открывались. Эликсир полностью овладел рассудком комбайнера и тот определенно готовился постичь нирвану.

Я хотел было возобновить прерванный разговор, но заметил, что гул усилился. Это было нечто, похожее на приближение очень большого самолета с пропеллерной тягой. Я вопросительно уставился на Гену, но тот сложив на столе свои массивные ручищи, упал на них лицом. Что-то ему говорить теперь было бесполезно. Я, с долей тревоги, огляделся по сторонам, однако безлунная ночь была настолько непроницаемой, что рассмотреть что-то не представлялось возможным. Земля завибрировала, посуда на столе принялась подпрыгивать, переворачивая бутылку и проливая из моей рюмки самогон.

– Что это?! – вскочив с лавки прокричал я, – Гена, твою мать! Проснись! Что за хреновина происходит?

Гудело и вибрировало все. Отовсюду доносился отчаянный лай собак, иногда срывающийся на визг. Пьяный комбайнер не менял позы, словно ничего необычного и не происходило. Со скрипом отворилась дверь дома, но в проеме никого не оказалось. Дверь отворилась из-за вибрации. Стекла в окнах дребезжали, и, казалось, в любой момент могли рассыпаться на мелкие осколки. Я расставил руки в стороны, стараясь удерживать равновесие на дрожащей земле. Воздух сильно наэлектризовался, одежда и волосы начали слабо потрескивать и искрить от крошечных разрядов. Ощущался запах озона. Свет лампы становился все ярче. По спине прошла волна холода, а когда нижнюю челюсть от невыносимо низкого гула начало сводить судорогой, вдруг раздался оглушительный хлопок и все внезапно стихло. Будто по команде умолкли все собаки, сверчки и прочая живность. Гена лежал лицом на столе и тихо похрапывал. На огороде кто-то сильно кашлял. Я отошел в сторону от яркой лампы, и, привыкнув к сумеречному свету, попытался всмотреться в ночную тьму. Но ничего, кроме черных силуэтов фруктовых деревьев, растущих в конце огорода, не увидел.

Переступая через грядки с какой-то зеленью, сосредоточенно вслушивался. Я дошел почти до сада и, ничего и никого, в итоге, не обнаружив, решил вернуться назад. Обернулся. Во дворе, за столом, в свете одиноко горящей лампы, все также мирно спал Гена, распластавшись лицом по столу. А на огороде, между мной и двором, на расстоянии всего нескольких десятков метров от меня, стоял человек. Я видел только его силуэт. Судя по телосложению, это был худой мужчина. Он сильно сутулился, руки бессильно свисали вдоль тела. Мужчина смотрел во двор и медленно перетаптывался с ноги на ногу, стараясь удержать равновесие. От этого создавалось впечатление, что человек сильно пьян.

– Эй! – окликнул его я.

Тот резко обернулся на мой голос и замер. Я хотел было поздороваться, но вовремя вспомнил, что здесь это не принято, поэтому спросил первое, что пришло на ум:

– Вы что-то хотели?

Он не ответил. Еще некоторое время смотрел на меня, затем резко сорвался с места и ринулся бежать куда-то в сторону. Зашелестела листва, послышался треск ломаемых кустов и ветвей деревьев. Гулкие шаги удалялись и скоро совсем стихли.

Я вернулся во двор и уселся за стол. Руки тряслись от возбуждения. Сердце выпрыгивало из груди. Налил себе из опрокинутой бутылки остатки самогона. Выпил залпом, не закусывая. То тут, то там возобновлялись робкие трели сверчков. На порог дома вышла Варя, которая, не произнося ни слова, принялась убирать со стола.