Сергей Яковенко - Омут [авторский текст]

– Нет, Коля, ты не понял, – перебил он меня, – Ты эту хрень слышал там, а я эту хрень и сейчас слышу. Вот здесь! – он ткнул пальцем себе в висок.

Я оторопело смотрел на кума, не зная как реагировать. Никогда не был суеверным, никогда не верил ни в чертовщину, ни в экстрасенсов, которые в последнее время заполонили экраны телевизоров и зарабатывают неплохие деньги на доверчивых домохозяйках. Не верил в колдунов, гадалок и прочий бред. Всегда скептически и с солидной долей иронии смотрел передачи с диковинными названиями, на подобии «Необъяснимо, но факт» или «Потустороннее». Я всегда и всему старался найти логическое объяснение. Рациональное. Вот и сейчас, первое, что пришло в голову – это порекомендовать Лехе обратиться к хорошему мозгоправу. Но, в тот же миг, рациональное объяснение само собой свалилось на меня, будто снег на голову. Как же все просто! Элементарно! И так забавно. Я рассмеялся…

Кум смотрел на меня с разочарованием и обидой. А как еще ему было реагировать на мое поведение? Я хохотал и его испуганное лицо еще сильнее раззадоривало.

– Леха, – едва справившись с эмоциями, выдавил я из себя, – Ты помнишь, как мы с тобой на третьем курсе травы накурились, а потом нам Андрюха Чайник какие-то колеса подсуетил? Последствия… Помнишь?

– Ты че, старик, – настороженно спросил кум, – Трава-то тут при чем?

– Да при том, дубина ты обдолбанная! Мы с тобой в том овраге испарений болотных надышались и глюки конкретные поймали! Выбрались – попустило. Так? Но тебя ж под наркозом оперировали, правильно? – я снова засмеялся.

Леха некоторое время еще оставался с каменным лицом, а затем с шумом выдохнул и облегченно откинулся на подушку:

– Твою же мать! Твою мать! Твою мать! – ругался он, широко улыбаясь, – Чего ж ты раньше-то молчал, подонок? Я уже думал, у меня кукушка улетела, пора из одной больнички в другую перебираться.

– Так я че-то не понял, тебя что, до сих пор плющит, что ли? – я снова хохотал.

– Не-е-е. Сейчас уже, вроде, попустило. Но пару часов назад еще лежал и пытался разобрать, что мне там болото шепчет втихаря. Твою ж мать, а…

– Слышь, а прикольно было. А главное – бесплатно! – теперь уже мы оба смеялись, вытирая слезы, – Можем даже наркоэкскурсии за деньги проводить. Наркотуры в живописные места! А? Звучит?

Вернувшись в пустую квартиру поздно вечером, я позвонил Маше и разузнал о самочувствии дочери. Юлька спала, но ближе к ночи снова стала подниматься высокая температура и сейчас ей поставили какую-то капельницу. Мы договорились, что если ей будет становиться хуже, Маша обязательно позвонит.

Я улегся в кровать, с надеждой поскорее уснуть и сразу ощутил одиночество. Нет, я прекрасно осознавал, что нахожусь дома один с самого начала… Просто сейчас, лежа в постели, в которой привык ощущать тепло любимой женщины, этого тепла не ощутил. Я не слышал мерного сопения маленького Юлькиного носика, всегда доносившегося из ее маленькой кроватки. И даже Фил остался у матери. Я был один. И это было неприятно и немного страшно. Страшно, потому что на миг представил, что могу остаться в одиночестве навсегда. Я торопливо отогнал от себя эту неприятную мысль, но тут же подумал, что слово «навсегда» не менее пугающее, чем «никогда». Где-то я уже это слышал… У какого-то писатели или драматурга… Кто-то до меня уже успел над этим задуматься…

Через неделю Юльку выписали из больницы, и жизнь пошла привычным, размеренным чередом. Леха выздоровел, и с приходом осени мы возобновили наши субботние выезды на покопушки. Вот только Машу теперь было не вытащить на природу. После того случая она категорически отказывалась составлять нам компанию и предпочитала волноваться за нас, сидя дома. Кум же не изменил своей манере слоняться по лесам и оврагам, и даже казалось, делал это с еще большим усердием, чем раньше. Хромал, кряхтел, но шел в кусты.

Так все шло до наступления ноября. В первый же день этого месяца моя жизнь изменилась навсегда. Внезапно и навсегда.

Это был понедельник. Вернувшись с работы, я нажал на кнопку звонка нашей квартиры. Из-за двери привычно залаял Фил, который всегда чувствовал или слышал мои шаги на лестничной клетке и начинал суетиться еще задолго до того, как войду. Маша, которая всегда возвращалась с работы раньше меня, успевала к этому времени забрать Юльку из детского сада и приготовить ужин. На этот раз дверь никто не отворил. Фил перестал лаять и только тихонько скулил. Я снова позвонил и, снова не дождавшись ответа, принялся рыться в карманах в поисках ключа.