Нельсон Демилль - Реки Вавилона

Из тени здания, расположенного на другой стороне улицы, вышли трое мужчин и направились в сторону Джабари. В предрассветных сумерках он заметил оружие в плечевых кобурах, которые мужчины и не пытались прятать. Если это патруль службы безопасности, то он попросит их побыть немного с ним. А если нет… Джабари нащупал в кармане небольшую никелированную «беретту». Он знал, что уж хотя бы одного из них он сумеет застрелить.

Сабах Хаббани помог трем другим палестинцам откатить в сторону тяжелый валун, из-под которого в разные стороны юркнули ящерицы. Диаметр открывшейся под камнем дыры был немногим более 120 миллиметров. Хаббани вытащил из отверстия комок промасленной ветоши, сунул руку в дыру и пошарил. По его запястью пробежала многоножка. Хаббани отдернул руку.

— Отлично сохранился. Ржавчины нет. — Он вытер запачканные оружейным маслом пальцы о свои мешковатые штаны и уставился на маленькую, на вид безобидную дыру.

Старая партизанская уловка, изобретенная вьетконговцами, а после взятая на вооружение и другими боевиками. Ствол миномета помещается в яму, несколько человек бросают в него мины одну за другой, изменяя прицел, пока мины не начинают накрывать цель — аэродром, стоянки самолетов и тягачей. Потом стрельба прекращается, ствол миномета фиксируется в положении последней пристрелки и аккуратно, чтобы не сбить прицел, засыпается камнями и землей, а дыра сверху закрывается камнем. Минометчики уходят, но в следующий раз, когда им понадобится открыть огонь — через день, через неделю или через десять лет, — им нужно только отодвинуть в сторону камень, открыв заранее пристрелянный ствол миномета. И нет необходимости тащить тяжелые минометы, не нужны опорная плита, двунога-лафет, которые вместе весят свыше ста килограмм. Не нужны также прицел и визир, планшет-корректор, компас, прицельные вехи, карты или таблицы огня. Ствол миномета уже направлен на цель и пристрелян, он покоится в дыре, ожидая только того момента, когда в него начнут бросать мины.

Каждому из минометчиков Хаббани предстояло сделать по четыре выстрела и закрыть дыры камнями. К тому времени, когда мины, летящие по высокой траектории, начнут одна за другой поражать цель, минометчики уже будут далеко.

Хаббани достал ветошь, пропитанную растворителем на спиртовой основе, сунул руку в длинный ствол и протер его. Его несколько беспокоили эти законсервированные стволы. Действительно ли их хорошо пристреляли в 1967 году? Не осела ли с того времени почва? В порядке ли мины? Не выросли ли деревья настолько, что перекроют траекторию полета мин?

На ветоши остались мертвые насекомые, пыль, немного влаги и небольшие следы ржавчины. Скоро он выяснит, могут ли минометы вести огонь.

— Это я, Ричардсон. — Голос прозвучал глухо, но Ласков узнал его. Он отпер дверь.

Голая Мириам Бернштейн выскочила из постели и, освещенная светом ночника, прислонилась к дверному косяку в позе парижской путаны. Она улыбнулась и бросила на Ласкова манящий, соблазняющий взгляд. Тедди это не позабавило. Он медленно открыл дверь. Том Ричардсон, военно-воздушный атташе США, вошел в квартиру как раз в тот момент, когда Ласков услышал звук закрывающейся двери спальни. Тедди посмотрел в лицо гостю. Заметил ли он Мириам? Трудно сказать. В такой ранний час люди почти не выражают свои эмоции.

— Ты по делу или просто так?

Ричардсон развел руками.

— Я в форме, при полном параде, а еще даже солнце не встало.

Ласков уважал этого молодого офицера. Высокий, с волосами песочного цвета, Ричардсон был назначен на пост атташе скорее из-за способности ладить с людьми, чем из-за профессиональных качеств летчика. Дипломат в форме.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Зачем тебе пушка за поясом? Даже в Нью-Йорке мы не открываем дверь в таком виде.

— У тебя все впереди. Ладно, садись. Кофе?

— Да.

Ласков направился на маленькую кухню.

— Турецкий, итальянский, американский или израильский?

— Американский.

— У меня только израильский, да и тот растворимый.

Ричардсон уселся в кресло.

— Ну, как жизнь?

— Как всегда.

— Проникнись духом времени, Ласков. Скоро наступит мир.

— Может быть. — Тедди поставил кофейник на газовую плиту с одной горелкой. За стеной послышался шум душа.

Ричардсон бросил взгляд на закрытую дверь спальни.

— Я помешал? Может быть, ты лично заключаешь сепаратный мир с сестрой какого-нибудь местного араба? — Он засмеялся, потом спросил серьезно: — Мы можем свободно говорить?