Нельсон Демилль - Реки Вавилона

— Вы погубите всех, черт побери! — Ласков едва сдерживал себя. Он понизил голос. — Давид… послушай… — Но в этот момент Бекер отключился. Ласков тоже отпустил тангенту.

Через некоторое время в наушниках снова раздался голос Бекера.

— В любом случае нам всем конец. Неужели вы не понимаете этого? Вы слишком опоздали, чтобы помочь нам. Слишком опоздали.

— Нет. Я абсолютно… — Связь опять оборвалась, но через несколько секунд Ласков услышал спокойный голос Бекера:

— Простите, генерал. Вы проделали отличную работу. На самом деле отличную. Пожелайте нам, сукиным детям, удачи. Конец связи.

— Желаю удачи. Конец связи.

Давид Бекер отпустил тормоза и замер в ожидании. Ничего. Он посмотрел на приборы, проверяя, не заглохли ли двигатели. Кроме этого, он ничего сделать не мог, от него ничего не зависело. Самолет, казалось, напрягся, стремясь двинуться вперед, началась сильная вибрация. Бекер посмотрел через плечо на Кана.

Бортинженер оторвал взгляд от своей приборной панели.

— Только не глуши двигатели, Давид. Подожди.

Бекер кивнул. Так или иначе, но самолету суждено было развалиться на части. Даже если они сумеют довести его на полной тяге трех оставшихся двигателей до восточного склона, он может развалиться во время спуска по склону или разобьется, ударившись о камни у подножия. Даже начавшаяся вибрация уже раскалывает покореженный самолет, он может рассыпаться на части, прежде чем успеет продвинуться хоть на сантиметр. Или случится самое худшее, — а может, в данном случае и самое лучшее — вытекающее топливо воспламенится и произойдет взрыв. Бекер в душе надеялся, что топливо или воспламенится, или все вытечет, и не понимал, почему этого до сих пор не произошло.

С каким-то странным спокойствием он посмотрел в лобовое стекло. Бекер ясно видел мужчин и женщин, ведущих огонь по «Конкорду». Пули залетали в кабину, резкий треск электрического разряда подсказал ему, что повреждена приборная доска.

«Конкорд» не двигался с места.

Кан пытался разобрать показания приборов на своей панели, но она была слишком повреждена, и он не мог понять, что же не работает — приборы или системы.

Два внутренних двигателя развивали почти максимальную тягу, но правый внешний двигатель работал едва в половину силы. Кан перепробовал все, чтобы добавить ему мощности. Если бы только они смогли преодолеть начальную инерцию. «Тела, находящиеся в состоянии покоя, продолжают находиться в своем состоянии». Если бы только самолет начал двигаться, то все было бы в порядке. «Тела, находящиеся в состоянии прямолинейного движения, продолжают находиться в своем состоянии». Ну давай же, сукин сын! Внезапно Кан окликнул Бекера:

— Уменьши тягу левого внутреннего двигателя.

Бекер понял. Если самолет не двигается вперед, то, может быть, им удастся повернуть его влево. Он убрал тягу левого двигателя — оба правых двигателя натужно взвыли. Медленно, сначала почти незаметно, правое крыло начало движение вперед.

«Конкорд» стал поворачивать влево. Правое крыло поплыло над загоном, снося при этом кровлю. Правое колесо главного шасси уперлось в земляную насыпь, самолет почти остановился, но все же движение продолжалось, и колесо разрушило угол насыпи.

Теперь, когда начальная инерция была преодолена, Бекер включил на полную мощность левый двигатель. Самолет медленно покатился вперед, но все же его продолжало сносить влево. Чтобы выровнять движение самолета, Бекер начал машинально оперировать педалями рулей направления и носовым колесом, но потом с досадой вспомнил, что у самолета нет ни носового, ни хвостового колеса.

Оценив движение самолета, Кан крикнул со своего места:

— Будет здорово, если тебе удастся сделать это, Давид.

Бекер через силу улыбнулся.

— Посмотрим, куда это нас приведет. Послушай, если у меня потом не будет возможности, то разреши поздравить тебя сейчас. — Он оглянулся через плечо. — Не важно что… — Тело Кана обмякло в кресле, лицо уткнулось в приборную панель. Белая рубашка пропиталась кровью. — О Господи!

Иаков Хоснер бежал позади медленно катившегося, громыхающего «Конкорда», стреляя на ходу во все стороны короткими очередями и прячась в клубы пыли, вздымаемые двигателями самолета. Он не сумел убить Риша из траншеи, где были захоронены мертвые. Риш отнюдь не был дураком. Он двигался в центре ромба, образованного семью или восемью ашбалами, и Хоснер не смог бы поразить его даже с тыла. Если бы Хоснер захотел, то мог бы убить Хамади, но его не привлекала перспектива отдать свою жизнь ради убийства второстепенной фигуры. Он был вынужден отступить к следующему укрытию, потом к загону, где чуть не погиб, когда арабы почти окружили его. И вот он снова бежал, прикрывая «Конкорд» и отыскивая взглядом место для засады, где можно будет подождать Ахмеда Риша и начинить его кишки горячим свинцом.