Нельсон Демилль - Реки Вавилона

Внезапно ее лицо стало очень серьезным. Она опустилась на колени на дно траншеи и внимательно посмотрела на серебряную звезду, лежавшую на ее ладони.

— Ой, Иаков, — прошептала Мириам, — прошу тебя, не пренебрегай своей жизнью. — Она зажала звезду в кулак, а кулак прижала к груди. Острые концы звезды вонзились ей в ладонь так сильно, что пошла кровь. Мириам опустила голову, борясь со слезами, а потом затряслась всем телом. — О, проклятье! Проклятье! — Она ударила кулаком по земле и крикнула: — Нет, черт побери! Я не позволю тебе здесь умереть!

Хоснер промолчал, но и в его глазах появились слезы.

Моше Каплан лежал в небольшой канаве и осматривал местность через ночной прицел. Луна светила слабо, все застилала пыль, и все-таки он отчетливо видел ашбалов в пятнистых камуфляжных комбинезонах на фоне низкой стены менее чем в двадцати метрах перед собой. На память пришла гравюра девятнадцатого века под названием «Сборище оборотней». На ней были изображены причудливые получеловеки, собравшиеся при свете луны у стены церковного кладбища. Ужасная картина, и все же гораздо менее ужасная, чем та, которую он наблюдал в зеленом свете прицела.

Картинка внезапно начала меркнуть, и Каплан понял, что батареи в конце концов сели. Бросив последний взгляд в прицел, пока картинка не исчезла совсем, он нажал на спусковой крючок.

Все, находившиеся на холме, поняли, что наступил решающий момент.

Добкин силой заставил Числона сесть обратно в лодку, а потом оттолкнул ее от берега. Теперь в посудине было значительно больше свободного места, да и вообще Числону лучше было попытаться переплыть Евфрат, чем разделить судьбу Добкина. К тому же этот юноша являлся единственной ниточкой, связывавшей генерала с деревней Уммах, а Добкину очень не хотелось, чтобы Риш узнал об этой связи, если их схватят вдвоем. Он проводил взглядом лодку, уплывавшую в направлении Хиллы. Наконец она скрылась из виду.

Генерал совершенно потерял ориентацию и не имел понятия, где находится по отношению к воротам Иштар. Считая шаги, он направился сквозь слепящую пыльную бурю. Повсюду встречались ямы от раскопок, в которые он несколько раз едва не свалился. Однако наличие этих раскопок во всяком случае подтверждало, что он в Вавилоне.

Пройдя триста метров, Добкин вскарабкался на высокую насыпь и огляделся вокруг. Он надеялся, что в гостинице будут гореть огни, поэтому и пытался разглядеть их в темноте, но ничего не увидел.

У слышав шум сзади, он резко обернулся. В темноте кто-то двигался. Добкин заметил блеск желтых глаз.

Шакал стоял на разрушенной стене — задом к ветру, мордой к Добкину. Глаза его были полузакрыты, он не попытался убежать, как будто смирился со своей несчастной долей. Внезапно Добкин почувствовал жалость к этому хищнику.

— Не знаю, что ты тут ищешь, старый охотник, но надеюсь, что найдешь… если только ты ищешь не меня.

Шакал грациозно двинулся вдоль стены в направлении Добкина, окинул его взглядом и остановился. Подняв морду, он завыл. Не дождавшись ответа от стаи, шакал спрыгнул со стены и исчез в ночи.

Добкин тоже спустился вниз с насыпи и укрылся в наполовину раскопанном доме. При его появлении таившиеся в темных углах филины заухали. Добкин устроился на полу, борясь с тупой болью и усталостью. Он закрыл глаза и погрузился в свои мысли.

Вавилон. Невероятно мертвое место. Этот мертвый город пытался убить его, чтобы добавить в свою обесцвеченную землю его кости. Почувствовав, что засыпает, Добкин вскочил на ноги, отхлебнул немного воды из бурдюка и промыл глаза. За полуразрушенным домом он отыскал дорожку, ведущую через развалины, потом свернул на север и двинулся вдоль подтопленного водой берега Евфрата. Так, сгибаясь от ветра и закрыв лицо арабским платком, он прошел около километра.

Ветер слегка утих, и Добкину показалось, что он услышал шум. Подняв голову, он увидел уставившегося на него из проема двери араба. Генерал понял, что находится в деревне Квейриш. Он тоже внимательно посмотрел на араба, потом подошел к нему.

— Гостиница, — произнес Добкин по-арабски и, как ему казалось, с палестинским акцентом.

Араб явно принял его за заблудившегося в темноте ашбала. Он не слишком любил этих палестинцев, но, похоже, в данный момент они являлись здесь реальной властью. И еще он никогда не видел ашбала без автомата, и этот факт удивил его. Переступив порог, араб прошел мимо Добкина, еще раз внимательно посмотрев на него.