Джинн Райан - Харизма

В моей памяти одна за другой всплывают картины – Шейн держит меня за руку, когда я лежу на больничной кровати, перешучивается с Сэмми в чате, бредет по воде на побережье полуострова. Мне приходится собрать все силы, чтобы продолжать:

– Сейчас я жалею, что не записала такое видео для него, чтобы сказать, как мне в итоге понравилось «Шоу Шейна». То настоящее, что было скрыто за всей этой шумихой. Оно было веселым, милым, верным себе и никогда не становилось предсказуемым. Другого такого не будет.

Скорбь может поглотить меня в любой момент, и я заканчиваю словами:

– Шейн решил принять «харизму», чтобы стать неотразимым, и знаете что? Он таким и был.

Я поднимаю глаза на толпу, лишь смутно различая людей сквозь слезы. Среди пришедших на похороны много девочек-подростков. Я представляю, как дух Шейна смотрит на все это сверху и бормочет себе под нос: «Какая досада». Внутренне улыбнувшись этой мысли, я возвращаюсь на свое место, где мой «красавчик» заключает меня в объятия.

В следующие несколько недель я провожу много времени в своей комнате, либо делая домашнюю работу, либо переписываясь с Джеком и Эви. Дело не в том, что я вернулась к своему прежнему затворничеству, дело в том, что мне нужно пережить это горе в одиночестве. Эви не дергает меня насчет вечеринок, которые я пропускаю, Джек не настаивает, чтобы мы проводили время наедине.

Но есть кое-что хорошее: анализы крови показывают, что оба вируса, входившие в состав CZ88, полностью исчезли у всех пациентов. Так что мы больше не заразны. Предположительно, наши измененные ДНК в клеточной ткани тоже полностью вернулись в норму. Об этом свидетельствует улучшение нашего физического состояния и личностные изменения – о которых, впрочем, можно поспорить.

В ходе поисков противоядия оперативная группа поделилась сведениями о моем геноме с семью авторитетными исследовательскими организациями, и все они предложили мне детальные отчеты о том, как мое тело будет меняться с возрастом. Часть меня испытывает искушение узнать, рано ли я поседею и чем я рискую заболеть. Но более мудрая часть меня откладывает эти отчеты в сторону. Гораздо важнее по-настоящему наслаждаться тем, что мне семнадцать.

В последнее время у меня было не так уж много возможностей радоваться. Конечно, Джек и Эви заходят ко мне все чаще, но в основном эти встречи оканчиваются безуспешными попытками меня ободрить.

В конце концов, общаясь с Джеком во время этих встреч я обнаруживаю, что он был прав – моя способность «понимать его» не изменилась после того, как я приняла противоядие. Наша дружба оставила достаточно следов в моей душе, чтобы мне всегда было хорошо рядом с ним. Это подтверждают и слова врача, который консультировал нас: я совершенно не обязательно вернусь к исходному уровню, когда пройдет воздействие «харизмы». В последние месяцы мое поведение определялось моей улучшенной ДНК, но ведя себя иначе, я изменила связи в своем мозгу – точно так же экспозиционная терапия может вызывать изменения, которые заметны на снимках мозга. Все дело в том, чтобы продолжать практиковаться.

В леденящую кровь ночь перед Днем благодарения Джек приглашает меня пойти вместе с ним на вечеринку к Дрю Коллеру. Эви тоже будет там, и хотя она больше не достает меня нормами минимально необходимого мне общения, она все же убеждает меня пойти. Практика, практика, практика.

И я иду.

Когда мы неспешно прогуливаемся по тротуару, Джек берет меня за руку.

– Все будет в порядке, а если нет, я помню, что ты любишь определенный сорт готовых завтраков.

Я улыбаюсь.

– Только не флиртуй с Александрой.

Он поднимает брови.

– Я никогда…

Я шутя пихаю его кулаком.

– Я знаю.

Когда мы входим в дом, включается свет и десятки голосов кричат:

– Сюрприз!

Джек подталкивает меня вперед.

– Мы так и не отметили твое семнадцатилетие как положено.

Все хором разражаются буйными криками «С днем рождения». Я глотаю слезы, вспоминая версию Шейна: «С днем рождения, мисс Крутая».

Но мне нужно сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. И на том факте, что я достаточно крута, чтобы не избегать внимания. Потому что у меня всегда была сила не убегать. Ладно, почти всегда, но я простила себя за тот единственный раз, когда сбежала.

Я вытираю слезу, надеясь, что все решат, будто это слезы счастья, и, по правде говоря, так и происходит.

– Спасибо, ребята. Похоже, быть семнадцатилетней довольно интересно. Но слышала, что настоящее веселье начинается в восемнадцать.