Джинн Райан - Харизма

Но сообщение в моем телефоне – от мамы. Сообщение, о котором я молилась, хотя и боялась позволить себе надеяться.

Должно быть, мое лицо выдает потрясение.

Джек съезжает на обочину.

– Что?

Я сижу, уставившись в ветровое стекло, не видя ничего перед собой.

– Лекарство готово.

Он крепко обнимает меня, от его дыхания у меня бегут мурашки по затылку.

– Это чудесно.

Мое тело немеет в его крепких объятиях.

– Ага. Было бы здорово не беспокоиться о том, что я впаду в кому или кого-нибудь заражу, но…

– Но что?

Я крепко зажмуриваю глаза, прижавшись лицом к его груди.

– Я не хочу снова стать стеснительной. Или не знать, что делать, когда я рядом с тобой. Или лишиться возможности выступать в защиту таких детей, как Сэмми.

Конечно, я пыталась убедить исследователей разработать лекарство с двойным эффектом, которое позволило бы мне сохранить полезное воздействие CZ88, но даже моя блестящая личность не смогла предоставить им достаточно аргументов в пользу этого варианта.

Джек крепко держит меня.

– Если лекарство лишит тебя всех этих социальных преимуществ, мы все равно будем знакомы друг с другом. Этого не отменить. Ты ведь никогда не стесняешься общаться с Эви или с другими близкими друзьями, верно? И настоящая ты смогла познакомиться с теми из нас, кто уделял тебе внимание. Поверь мне, я всегда смотрел на тебя.

Я отвожу голову назад и киваю, в миллионный раз задумавшись о том, в какой степени наша личность задана нашими генами, а в какой это выученное поведение. В последние месяцы в моем мозгу были активны те связи между синапсами, которые создавали уверенность. Может, они останутся при мне и после того, как меня вылечат. А может быть и нет.

Он берет меня за руки и крепко сжимает их.

– Эй, если все будет совсем плохо, ты всегда можешь вернуться к общению со мной по переписке, пока что-нибудь не изменится, ладно?

Он целует меня в щеку.

– К тому же, я думаю, ты забываешь о плюсах того, что тебя вылечат.

Его брови поднимаются вместе с углами соблазнительных губ, которые мне так невыносимо хочется поцеловать.

Ах, да. Трепет рождается в моей груди и опускается в живот. Я способна только улыбнуться и не сомневаюсь, что я ужасно покраснела, как раньше.

Он говорит:

– Будет о чем подумать, пока ты будешь сегодня вечером одна в больнице.

Внезапно я обнаруживаю, что мне трудно говорить.

– Ох, надо же, – мой голос срывается – после CZ88 такого ни разу не случалось. Какое там лекарство? Одна только мысль о том, что я смогу быть с Джеком, уже меняет меня.

– Так что, отвести тебя прямо туда? – спрашивает он.

– Давай я сначала позвоню маме.

Они собираются дать всем лекарство сегодня вечером, так что мама заберет меня в обед. До этого времени я погружаюсь в рутину школьного дня, хотя Эви постоянно приходится напоминать мне, куда идти.

Она прикладывает палец к губам.

– Может, тебе стоит сделать одну последнюю звездную вещь, прежде чем тебе дадут лекарство?

– Да ладно, я никогда не была звездой.

Она закатывает глаза на десять баллов.

– Если верить новостям по ТВ…

Я не собираюсь спорить. Не сегодня.

– Есть идеи?

– Хм…

– Забудь. Я знаю, что я собираюсь сделать.

Я иду в кабинет естествознания доктора Лина, где большая часть класса уже толпится вокруг своих лабораторных столов.

– Доктор Лин, – говорю я, стараясь, чтобы меня было слышно во всем классе.

Разговоры замолкают.

Доктор Лин поднимает взгляд на меня, но не отрывается от сортировки магнитов.

– Доброе утро, Эйслин.

– На научном конкурсе вы спросили меня о значении моего проекта и о том, где бы я провела границу.

Он поднимает брови.

– Да, спрашивал.

– Так вот, я не могла ответить тогда, и, возможно, не смогу завтра, но я хочу попробовать сейчас.

Он смотрит на меня, сощурившись, будто вот-вот нажмет тревожную кнопку под письменным столом.

– Урок начинается через две минуты.

– Я рискну немного задержаться. Итак, начнем.

Я поворачиваюсь лицом к классу.

– Значение моего проекта заключалось в необходимости пролить свет на невероятные возможности генной терапии. Как только мы по-настоящему научимся манипулировать нашими ДНК, мы сможем радикально изменить качество нашей жизни и ее продолжительность. Что может быть важнее этого?

Девушка с задней парты выкрикивает:

– Пресс моего парня!

Доктор Лин хочет что-то добавить, но я перебиваю его.

– А насчет того, где бы я провела границу – какие улучшения делать, а какие запретить – я не знаю. Мы не должны разрешать радикальные эксперименты, такие как тот, в который я оказалась вовлечена, но ответ на вопрос о том, в какой степени мы позволим людям изменять себя, будет постоянно меняться. Совершенно нормально признать, что пока у нас нет ответов. Но как только мы увидим будущее, игнорировать его уже невозможно.