Аристарх Ромашин - Секрет гениальности

Джон Мамагона гениальный писатель. Такие люди рождаются раз в сто лет. И мне, начинающему автору, было бы весьма полезно общение с человеком мировой известности.

Почти полгода я напрашивался в гости к сэру Джону и, когда уже совсем потерял надежду, мне наконец-то позвонил его агент и сказал, что Мамагона готов принять меня.

В тот вечер у меня была назначена важная встреча, но я отменил её. Я даже отменил планы на весь день, потому что мне нужно было собраться с мыслями и подготовить вопросы, которые я задам мистеру Мамагоне.

Ждали меня на вечер. Выделили всего полчаса на общение с маэстро.

Ближе к шести я приехал по адресу. Огромные ворота со скрипом открылись, и я въехал. Ко мне подошёл охранник и сказал ехать прямо не сворачивая никуда, пока не увижу огромный дом, похожий на храм.

С двух сторон дорогу сопровождали стволы высоких деревьев. За все время я увидел только один поворот направо, но из-за слабого освещения было не понятно куда он ввёл.

Проезжая дальше, я увидел дом, действительно похожий на огромный храм. Лучи неполной луны блёстками отсвечивали от трёх куполов.

– Ну а что удивляться? – вслух сказал я, останавливая машину и выключая двигатель. – Человек с таким неординарным талантом имеет право на необычную роскошь.

Я позвонил в дверь. Звонок эхом отдался внутри дома. Дверь медленно открылась. Двухметровый дворецкий, слегка наклонив голову, поприветствовал меня и сказал:

– Входите, мистер Пинекли.

Холл дома Мамагоны был огромным. Посередине находилась широкая лестница, ведущая на второй этаж.

– Позвольте, – сказал дворецкий, протягивая руки и помогая мне избавиться от пальто.

Моё внимание привлёк красный, шерстяной ковёр, который застилал весь холл.

– Персидский, – сказал дворецкий, следя за моим взглядом.

– Что? – спросил я, не совсем понимая, о чём он.

– Ковёр персидский, – повторил великан.

Казалось, несмотря на то, что он всего лишь дворецкий, ковёр вызывал в нём гордость, словно он и есть хозяин ковра.

– А ковёр изначально был такого размера? – поинтересовался я.

– Нет. Мистер Мамагона специально заказывал, – ответил великан. – Следуйте за мной.

«Это ж сколько денег было потрачено на такой ковер», – подумал я, вспоминая, что персидские ковры редко бывают таких больших размеров.

Мы поднялись на второй этаж. Вся стена была украшена картинами великих художников. У меня возникла уверенность, что эти картины – не копии, а оригиналы, но уточнять догадку я у дворецкого не стал.

Дворецкий остановился у белой двери, три раза постучал и сказал:

– Пожаловал мистер Пинекли.

– Пусть войдёт, Карл, – услышал я могучий голос гения.

Внутри у меня от радости всё переворачивалось. Было ощущение сопричастности к чему-то великому.

Дворецкий открыл дверь и пропустил меня.

Маэстро встал из-за дубового стола. Перед ним стоял ноутбук с эмблемой надкусанного яблока. Стены комнаты украшали полки с книгами. В воздухе плавал густой дым, словно туман, через который было трудно разглядеть лицо великого писателя.

– Мистер Мамагона, – начал я, дрожащим от волнения голосом.

– Можно просто Джон, – разрешил легенда литературы. – Без всяких мистеров и сэров, договорились, Джек? – спросил он, подойдя и протягивая мне руку.

– Конечно, мист... Ммм Джон, – ответил я, сжимая его руку. – Неужели мы встретились!

– Будет вам, – сказал Мамагона. – Я такой же, как и вы.

– Тут уж вы не правы. Мне ещё учиться и учиться!

– Присаживайтесь, Джек, – показал он на чёрное кресло, – вам дым не мешает? Как я помню, вы не курите?

– Не курю, – ответил я, заполняя собой кресло, – а дым не мешает, только по запаху он не похож на сигаретный или сигарный.

– Все правильно, – его красивое лицо с маленькой родинкой над тонкими губами озарилось улыбкой. – Это совершенно другой дым. Специальная персидская лечебная трава, называется «хазориспан», помогает избавится от злых духов и уничтожает любой микроб. А у человека, который дышит этим дымом, с каждым разом крепнет иммунитет. Только траву эту не курят, а окуривают ею комнату.

– Здорово, – сказал я. – Впервые слышу о такой траве. Любите восток? Ковры, трава.

– Не столько Восток, сколько саму Персию, – ответил Джон. – А как не любить, ведь Персия была колыбелью цивилизации.