Андрей Кузечкин - Стеклянные стены

– Неужели ты правда хочешь проторчать здесь до самой смерти?

Дима задумывается. Уже хорошо.

Потом начинает перечислять, загибая пальцы:

– Кормят. Есть крыша над головой. Этот… бесплатный секс.

– Вот и все, – говорю я. – У скота на ферме тоже есть и крыша, и еда, и сколько хочешь бесплатного секса. Тебе нравится быть скотом?

– А какая разница? Если взять простого работягу с завода, который вкалывает за копейки – а фактически за еду, – чем он отличается от тяглового скота?

– Свободой воли. Он может устроиться на другую работу, переехать в другой город.

– Ага, на другую ферму. И дальше быть тягловым скотом.

У него даже голос стал немного злым. Покойный Лас Келлас таких, как он, называл «угрюмыми простолюдинами». Им везде плохо. И ничего с этим поделать они не могут.

Я уже был готов взять Диму с собой… но нет, пожалуй, не возьму. Все равно ночью это место будет уничтожено, и ему придется самому устраивать себе жизнь. Если он выживет, конечно.

Кстати, ночью будут жертвы. Наверняка будут.

Я не успеваю насладиться воображаемыми картинами разгромленной и сожженной базы, как в спину мне что-то упирается с двух сторон и звучит строгий голос:

– Ян Скамейкин, следуйте за нами.

Дима смотрит на тех, кто стоит позади меня, с суеверным ужасом. Он так на все реагирует, и как это зайчику до сих пор не надоело бояться?

Впрочем, сейчас я и сам немного боюсь. Шокеры… Охранники вооружены шокерами. Если я дернусь, то быстро окажусь на полу.

Это я всегда успею.

Поднимаю руки в знак того, что сдаюсь. Медленно встаю.

Руки мне заламывают за спину и чем-то фиксируют. Щелчка наручников я не слышу – скорее всего, это пластиковый хомут.

Охранники в желтых комбинезонах ведут меня в корпус, где обитают координаторы и сам мыслитель Ганимед. По этим ребятам видно: настоящие бойцы в отличие от «белых».

Даже не пытаюсь анализировать происходящее. Давно понял, что бесполезно.

Наверняка знаю одно: меня назвали не номером, а настоящим именем. А это значит, что игры кончились, уже точно.

Пустой коридор. Лестница. Третий этаж.

Очередной безликий коридор с безликими дверьми. Охранники отпирают дверь ключами. Обычными металлическими ключами. Старый добрый механический замок нельзя открыть, если стащить у кого-нибудь карточку, тем более нельзя хакнуть. Нужен конкретный ключ, который сперва придется отобрать у дюжего охранника вместе со всей связкой, а потом еще и отыскать среди этой связки единственный нужный.

Из дальнего конца коридора слышны вопли. Охранник приоткрывает дверь и замирает. Он ждет. Я успеваю осмотреться: в коридоре нет камер. По крайней мере тех, что на виду. Возможно, и вовсе нет. Почему? Странно…

Еще двое охранников в желтом волокут под руки Никиту. Тот орет:

– Что вы делаете? Ребята, вы с ума сошли! Совсем с дуба рухнули! Вы что, забыли, кто я? Я мыслитель Ганимед! Вы мои слуги! На колени! Быстро на колени, тогда я вас пощажу!

Какой бред…

Никита одет в распахнутый халат, волосы торчком. Руки, как и у меня, связаны за спиной. Когда его подтаскивают поближе, я ощущаю запах пота и перегара. Парень явно не скучал все это время.

Охранник распахивает дверь пошире. Никиту швыряют внутрь. Потом вталкивают меня, довольно вежливо – наверное, потому, что я не орал и не сопротивлялся.

Внутри я вижу Эви, лежащую на полу, на резиновых ковриках – руки ее опять-таки стянуты пластиковым хлыстиком за спиной.

– И снова здравствуйте, – апатично произносит она. – Что, вся честная компания в сборе? А, нет, кое-кого не хватает. Но это ненадолго.

И правда, через минуту в комнату вталкивают Викусика. У нее руки стянуты спереди – наверное, потому, что из нас всех она самая безобидная.

Она садится на кушетку. В этой комнате – две кушетки, как в кабинете у врача, настолько широких, что на них даже можно спать.

Охранник говорит:

– Кто захочет в туалет – стучите ногой в дверь. Выводить будем по одному. Вот вода. – Он ставит на пол бутылку. Тыкает пальцем в Викусика: – Ты! Будешь их поить. Вот насчет еды ничем помочь не могу. Ждите до завтра.

Дверь закрывается.

Никита, после падения на пол ошалело молчавший, вновь начинает орать и возмущаться, даже не пытаясь встать.

Бью его ногой в живот. Никита хрипит.

– Молодчина, – комментирует Эви. – Я б похлопала, но сам понимаешь.

– Понимаю, – говорю я. – Понимаю, что наш план накрылся.

– Ну это мы еще посмотрим, – говорит Эви.